...мама на снимке молоденькая. Хрупкая. И безобидная...
- ...она поставляла кое-какие альвийские штучки. В частности, изготавливала игрушки. Не для всех, естественно. Плюшевого медведя, стоимостью в полторы тысячи талеров, далеко не каждый мог себе позволить. Впрочем, игрушки - это так, мелочи... альвийские шелка, масла, кое-какие эликсиры... медицинское оборудование. «Корона» просуществовала лет пять. А потом попросту исчезла.
Мэйнфорд повернулся левее.
Общий снимок. Парадный.
Мама очень любила такие, демонстрирующие единство семьи. Она и Джессемин сидят, взявшись за руки. Справа от матушки - отец. Рядом с ним - Гаррет. И Мэйнфорду место нашлось, и странно видеть себя со стороны, слишком хмурого, слишком массивного, неуклюжего.
Непохожего.
- Конечно, компании не исчезают бесследно, но с этой случилось именно так. И главное, что из всего, ею произведенного, остались сущие единицы... к примеру, достоверно известно о пяти медвежатах. Трое находятся в музее. Один у меня. Второй - в... другой коллекции, - это Алиссия произнесла с немалым раздражением. - Твой будет шестым...
- Я рад.
- Если ты не солгал насчет номера. Этот медведь был приобретен Аниасом Ульвером, миллиардером, для своей любовницы Элизы Деррингер...
- Что?
- Аниас Ульвер, - спокойно повторила Алиссия. - Могу по буквам продиктовать. Только он уж лет пятнадцать как мертв...
- Женщина. Ты сказала, ее звали...
- Элиза Деррингер. Во всяком случае, все ее знали под этим именем, хотя оно - лишь псевдоним... это был чудесный роман. В свое время о них много писали. Он увидел Элизу в ее постановке «Волшебных снов», кстати, по альвийской легенде сделана, и влюбился. Он ухаживал за Элизой, послал ей букет роз из белого золота и купил дом на Острове.
- Неплохо.
- Я тоже так думаю. Преподнес алмазное колье с подвеской в сто сорок пять карат. Он умел шокировать публику. Ходили слухи, что они собираются пожениться, но потом Аниас погиб. А его наследники, как сам понимаешь, не горели желанием поддерживать Элизу. Даже пытались судиться, вернуть дом, но здесь уж ничего не получилось. В общем, я готова купить этого треклятого медведя. Пусть твой человек сам назовет цену!
Элиза.
Деррингер.
Элиза Деррингер.
Имя, которое он когда-то охотно вычеркнул из памяти, вдруг вновь всплыло. И вот что с ним, с именем, делать? Избавиться не выйдет, но... какое отношение Тельма имеет к той Элизе?
- Мэйни, ты тут? - дверь распахнулась, мало что не ударив о стену. - Заканчивай со своими разговорами... там Джаннер повесился.
Глава 4.
Глава 4.
Повесился?
Громко сказано. Скорее уж повесили. И так хорошо повесили, что тело и спустя несколько дней не сорвалось.
Тельма смотрела на него снизу вверх. И Джаннер казался ей рыбиной, которую вытащили на берег, пристроили на лесах, да и забыли так. И в этой рыбине не было ничего страшного и даже отвратительного.
Свалка.
Река. Вода кажется близкой, но близость эта обманчива. До нее - ярдов триста, а то и четыреста. Земля, отравленная близостью завода. Редкие клочья осоки. И ямины-ловушки, заполненные до краев полужидкой черной грязью. В такую ступишь и провалишься, а земля лишь вдохнет, хлюпнет да и выровняется.
Чуть выше виден сизый силуэт завода.
Чуть ниже тонут в тумане блоки многоэтажек.
Кружатся над свалкой чайки. И наверное где-то здесь, рядом, нашли гнездо Безумного Ника. А девушку, изрезанную лилиями, чуть выше по течению.
Тельма стоит.
Ей так велели. Не мешать. Не мешаться. И вообще, быть может, посидеть в машине. Дождь ведь. От чтеца в дождь немного толку. И молоденький констебль, которому волею Мэйнфорда выпало держать зонт над головою Тельмы, лишь вздыхает. Ему хочется оказаться там, за желтою полицейской лентой, в гуще событий, а он с Тельмою мается.
- Что здесь когда-то было? - Тельме надоело молчать. В тишине оживали воспоминания, перехваченные у Амелии, а она пока не способна была справиться с ними.
- Здесь? - констебль вздрогнул.
Наверное, в мечтах он уже раскрыл это дело. Слету, как оно бывает. С первого шага. Заметив важную улику, которую пропустило и начальство, и техники, и гончие, что ныне носились по грязи, пытаясь обнаружить хоть что-то.
И именно эту призрачную улику, а с нею и догадку о том, как оно все на самом деле было, паренек сжимал в кулаке. А зонт... зонт - это временно.
Он еще добьется признания.
И похвалы.
И быть может, звания внеочередного. Или даже медали вместе со званием. У честолюбия вкус мятной пастилы. Не сказать, чтобы Тельме вовсе не нравилось, но она предпочла бы немного иное.