- Думаешь, за разговоры?
- Да какая разница, - Кохэн и не пытался делать вид, будто эта смерть его огорчила. - Главное, свое он получил, а от кого - это уже дело третье. Все одно не найдем.
Истинная правда.
Слишком много у Джаннера было врагов. Слишком часто совал он нос в чужие дела, слишком зависим был от своей силы. И похоже, влез все-таки во что-то такое, с чем не сумел справиться.
Закономерный исход.
И звонок анонимный, и эта находка - предупреждение, которое воспримут, но не поймут. Какое лобное место да и без собственного храма? К вечеру начнется грызня, а к утру газеты разразятся гневливыми памфлетами, обличающими бездействие властей, которые допустили гибель такого талантливого и независимого засранца.
- Не нравится мне твоя задумчивость, - Кохэн вытащил платок и потер рукав, на котором расплылось белое пятно птичьей метки.
- Ничем не могу помочь.
Элиза Деррингер.
Целители.
Синтия.
Джонни... что нужно им было от Джонни? Госпиталь «Пламенеющего сердца».
Медведь.
Тельма.
Ему определенно пора вернуться в допросную и добавить новые имена. Глядишь, и прояснится что-нибудь. А если и нет, то хотя бы не будет ощущения, что Мэйнфорд впустую тратит время.
- Выяснил что-нибудь? - он отвернулся, не желая видеть, как упаковывают тело. И старший техник, нахохлившийся, чем-то похожий на местных чаек, раздает команды. И птичьи стаи отзываются на команды его сонмом хриплых голосов.
- Да не особо... сам понимаешь, целители - приличные люди. Полиции такими не с руки интересоваться, - Кохэн оставил в покое пятно. - Теодор Белленштейн... младший в династии целителей. Работает в госпитале «Пламенеющего сердца». На хорошем счету. Молод. Перспективен. Холост, что не дает покоя местным медсестрам, хотя головой они и понимают, что птица - не их полета. Ему прочат блистательную карьеру, хотя...
Завод пыхнул дымами.
И Кохэн поежился, развернулся, будто ощутив вдруг что-то. Вперил взгляд в реку, и Мэйнфорд посмотрел. Сосредоточился.
Ничего.
Потоки стабильны.
Размыты.
Слабы. Это нормально для места, где воды слишком много. И странно даже, что здесь вообще хоть какие-то линии держатся.
- ...он происходит из известной династии. И папаша его, к слову, тоже Теодор, - Кохэн говорил, не отрывая от реки настороженного взгляда. Что он видел?
Расскажет.
Если сочтет нужным.
- ...сам понимаешь, традиции. Так вот, отец, Теодор седьмой, а сын, выходит, восьмой, но между ними особого ладу нет. Тео наш принципиально взял фамилию матери, хотя отцовская в медицинских кругах значила многое. Скажем так, эта фамилия многие двери ему бы открыла. В колледж Тео пошел в Сайоле, хотя в Нью-Арке его бы приняли с распростертыми объятьями. Закончил с отличием. Проходил интернатуру в местном госпитале, там же и ординатуру. В Нью-Арк вернулся лет десять тому.
- Что?
Паренек выглядел молодым.
- У него дар и яркий, - Кохэну нравилось удивлять. - Поэтому выглядит он куда моложе. Ему сорок шесть.
- Почти ровесник.
И это неприятно. Мэйнфорд на свой возраст выглядит или почти выглядит, а вот Тео... Тео казался юным.
- Вернулся он по слухам ради матушки, но не в родительский дом. Снял квартиру в Первом округе. Устроился в госпиталь. С отцом сосуществует в целом мирно, но по слухам, это и вправду скорее перемирие, чем теплые семейные связи. Что за дохлая кошка меж ними пробежала - никто не знает. К слову, у него и дядюшка имеется. Тоже Теодор.
Тело упаковывали. И чайки, чувствуя, что остались-таки без завтрака, протестовали. Они то спускались, падали, пугая техников, норовя ударить по плечу, вцепиться в волосы, то поднимались и кружили, оглашая свалку жалобными воплями.
Мерзкое местечко.
- И дед их Теодор... как и прадед.
- А фамилия...
- Верно мыслишь, шеф, - Кохэн увернулся от особо наглой птицы, которая вознамерилась вцепиться в смоляные его волосы. - Фамилия у них только здесь и появилась. Вдруг. Наши ребята...
- Или кажется, что наши.
- Ты сам-то веришь в такие совпадения?
Нет, не верит.
И все же... все же слишком мало у них есть. Имя, всплывшее случайно, не иначе. Парень, что засветился на самоубийстве. И весьма благочинное семейство не из последних на Острове.
- Идем в машину, - велел Кохэн и сам же развернул шефа. - В последнее время ты какой-то не такой... не обижайся, но порой ты слишком много думаешь там, где думать вообще не надо...
- Я знаю, кто она.
- Чего?
- Тельма. Точнее, догадываюсь. Но скорее всего я прав...
- И это тебя не радует?
Чайки успокоились разом и вдруг. Они еще кружили, и в их суматошном мельтешении Мэйнфорду виделись престранные рисунки.
Люди.