Прижались к шее.
Пульс был. И сердце билось, то самое, проросшее многими именами. И это тоже что-то значило, возможно, Мэйнфорд поймет, если ему рассказать. Но надо ли рассказывать? Он ведь не любит, когда кто-то копается в его мозгах. А Тельме пришлось.
Кто такая Тильза?
И что стало с ней и ее ребенком?
Веки Мэйнфорда дрогнули.
Живой.
Все-таки живой... и это хорошо. Тельма ведь не смерти ищет, а справедливости. Она бы улыбнулась, если бы оставались силы улыбаться. Но и сидеть-то получалось с трудом. А еще голову его удерживать, потому что иначе он захлебнется в местной грязи.
- Я... - Мэйнфорд говорил шепотом, и Тельме пришлось наклониться, чтобы расслышать его. - Я знаю... кто ты... есть.
- Это что-то меняет?
Не страх.
Скорее разочарование и легкая обида.
- Не знаю пока...
Глава 6.
Глава 6.
Мэйнфорд чувствовал себя опустошенным.
Он осознавал, что происходит, но при этом все оставалось как бы вовне. Бледный Кохэн, чьи лиловые губы выдавали, что сам с трудом на ногах держится.
Но все-таки держится.
Встает.
Грязь стекает с него ручьями, а Кохэн и не пытается как-то отряхнуться. Он машет руками. Отдает короткие команды. И люди, застывшие было на краю поля, срываются в движение.
На самом деле это только кажется, что они срываются.
Там время идет иначе.
Теперь Мэйнфорд точно знает это. Ему хочется потрогать грудь, убедится, что сердце в ней еще живо, а руны остались в прошлом. Но сил не хватает и на то, чтобы руку поднять. Он бы лежал вечность, разглядывая собственное искореженное отражение в глазах женщины, которой было за что его ненавидеть.
Подняли обоих.
Повели.
И Мэйнфорд послушно перебирал ногами.
Он почти повис на плечах двоих констеблей, стараясь не думать о том, как это выглядит со стороны.
Слухи пойдут. И в газетах напишут, что он, Мэйнфорд, болен. Матушка непременно ухватится за происшествие. И начальник Мэйнфорда в кои-то веки пойдет ей навстречу. Отправит к целителям, если вовсе не в отпуск.
Нельзя.
Не сейчас.
Он должен обдумать, что произошло. Если это не сумасшествие... если это не только сумасшествие...
Тельма шла сама, обняв себя. Высокая. Худая.
Грязная.
Уязвимая.
И если бы она действительно ненавидела, неужели рискнула бы? А Мэйнфорд до конца и не понял, что именно она сделала, но точно знает - без нее не вырвался бы... спросит... и не только об этом.
Прошлое вернулось.
Права была предсказательница.
Прошлое постучало в дверь. Пинком открыло. И Мэйнфорду предстоит решить, что именно сделать с этим мокрым прошлым.
В машине - а их обоих впихнули в одну - он дотянулся до ледяной руки Тельмы.
- Сядь. Рядом. Пожалуйста, - тяжело быть вежливым, когда почти отключаешься, но она не стала спорить, пересела и позволила себя обнять. Ее близость успокаивала, словно само присутствие Тельмы отгоняло кошмары, а ведь вернутся...
...о них Мэйнфорд тоже подумает потом.
А вот плед, пропахший топливом, затасканный до дыр, был своевременен. Тельма позволила завернуть себя в этот плед, и только бледная макушка торчала из свертка.
Пускай.
- Вези ко мне, - он говорит это шоферу, но Кохэн, до того молчавший, подает голос.
- Тебе в госпиталь надо.
- «Пылающего сердца»?
- Почему бы и нет? Повод стоящий и... Мэйнфорд, ты ведь понимаешь, что...
Не понимает.
Не желает ни понимать, ни принимать, хотя придется. И он найдет в себе силы, только не сейчас.
- Домой. Пожалуйста.
- А целитель...
- Джонни позови... ему же нравится в мозгах копаться, вот пусть и глянет. Других пришибу, не глядя.
И это предупреждение Кохэн принимает всерьез. Правильно.
Других нельзя подпускать.
Другие всенепременно обнаружат какое-нибудь отклонение от нормы, начнут настаивать на госпитализации, на исследованиях... на том, чтобы Мэйнфорд перебрался в лабораторию, а лучше и вовсе в ней обжился, предоставив и отклонения, и патологии, и потроха свои в полное распоряжение науки.
Нет.
- Если о себе не думаешь, то хотя бы... - Кохэн выразительно замолчал.
- Я в порядке.
Глухой голос и далекий. А сама она близко, и рука, которая вцепилась в руку Мэйнфорда, лучшее тому доказательство.
- Она в порядке. Но пусть Джонни глянет и... еды какой-нибудь... скажи, пусть привезут... и сам ты как?
- Жив.
Скупо.
Сухо. Злится? Мэйнфорд ведь не виноват.
- Он устал. Змеям летать неудобно, - произнесла Тельма. - А крылья у него красивые...
- Змей?
Наверное, водителю, если он слышит разговор, тот кажется напрочь лишенным смысла.
- У него крылья сделаны из воздуха. Красивые. Но тяжелые.
- Очень, - Кохэн запрокинул голову. - Боги меня не слышат...