— Опять о ней думаешь? — вынырнув ему на колени, спросила Луана. На лице больше не было самодовольной улыбки. — Может, слетаем? Где там она должна быть?
— Алиса прислала письмо, что она дома, — Нойко повел крылом.
— Ну так в чем дело? Это очень далеко, что ли? Слетай без меня, — Лу положила голову ему на ногу.
— Ей там будет лучше, не стоит, я не полечу, — он замотал головой.
— Тогда пошли сушиться. А завтра ты пообещал меня покатать по небу.
— Да, Лу, обязательно, — улыбнулся он и погладил ее по мокрым волосам, убирая их с лица.
— Сидишь? — окликнула Луана Нойко. — Весла держишь крепко?
— Да! — отозвался он, вертя головой, но осьминожиху было не видно.
— Тогда вперед! — отозвалась она, толкая лодочку между других таких же. — В открытое море доведу, дальше сам.
Нойко послушно кивал, прижимая весла к себе — потерять боялся.
Луана, ловко маневрируя щупальцами, в несколько толчков вынесла лодочку подальше от скопища рыбацких суденышек, уже вернувшихся в утреннего улова, и оставила.
— Так, Ной, грести у тебя получается, так что плыви за мной, — кивнула она, похлопав щупальцем по боку лодки.
— Только ты плаваешь быстрее, не торопись так, — хмыкнул Нойко, опуская весла в воду.
— Тю! У нас полно времени. Еще закат на ступеньках кошачьего храма встречать! — фыркнула она и, поднырнув, оказалась перед носом лодки. — Сперва давай кладбище покажу, это красиво!
Нойко передернуло при мысли, что он снова увидит Люциферу, но отказаться он не мог. Не хотел даже, решив, что должен это принять, обязан смириться.
И он поплыл за ней, налегая на весла. Угнаться действительно было сложно, он и не пытался. Она толчками выплывала то возле одного борта, то возле другого, зигзагами петляя перед ним и под лодкой.
Полуденное солнце не по-весеннему припекало, Нойко тяжело было привыкнуть, что лето здесь наступало гораздо раньше, чем в горах ангелов. Теплая вода и палящие лучи сбивали с толку. Укрыв голову крыльями, он старался ухватить взглядом как можно больше.
Изредка, когда он уставал, Луана подтягивала его за собой, ухватив щупальцем нос лодки. Но неизменно вела из бухты за пределы круга острова. С правого боку показался кошачий храм Самсавеила высоко-высоко на горе, лиловые крыши засверкали на солнце.
— Вот-вот! Слева! — Луана остановила лодочку и, дернув Нойко за крыло, указала на скалу, возвышавшуюся над другим берегом.
Прямо в горе были высечены фигуры. Шестикрылый ангел обнимал девушку, баюкающую крылатое дитя. У их ног ровными рядами на вырубленных в скале полках стояли песочные часы. Море билось о скалу, как будто стремясь накрыть высеченные статуи с головой, с крыльями, поглотив в себе.
— Это… — пробормотал Нойко, как завороженный разглядывая их.
— Самсавеил и его возлюбленная. Никто не знает, как ее зовут. Я даже ангелов спрашивала — они не говорят, кто с ним, — пожала плечами Луана и, взобравшись на бортик лодки, села, сложив ногу на ногу.
— Я знаю, — прошептал Нойко. — Это Ева.
— А ребенок? — Лу подняла голову, пытаясь отыскать ответ в глазах цесаревича.
— Не знаю, первый ангел? — предположил он. — Правда не знаю, я не спрашивал.
— Жаль, — осьминожиха разочарованно вздохнула. — Но кто-то наверняка знает, как звали этого мальчика или девочку, — кивнула она, накручивая на щупальце белую прядь волос. — Может, когда-нибудь и я узнаю.
— Может, — медленно кивнул Нойко, не сводя взгляда с фигур. — Море так бьется, — пробормотал он, смотря, как волны набегают и поднимаются как можно выше по скале.
— Плачет по ним, — протянула Луана.
— Да ну…
— За столько веков оно должно было размыть их и каменные часы вместе с ними. Мы ставим мертвых снова и снова, а море не смывает ни миллиметра, — пожала она плечами.
— Странно как-то, — недоверчиво поморщился Ной. Но спорить не мог — море кидалось на статуи, а они были будто только вчера высечены в камне.
Он все разглядывал их и пурпурные часы, на которые море старательно нагоняло волны. И боялся даже пошевелиться.
Наконец, встрепенувшись, он бросил взгляд на лиловый, как песок в часах смерти, огонек чуть поодаль от высеченного кладбища.