— Люция, — прошептала Алиса и до крови закусила губу. Склонила голову, едва не сгорбилась вся, пытаясь совладать с собой.
— Что ты выберешь? — Люцифера подошла ближе и, протянув назначения, попыталась заглянуть генералу в глаза. Та отворачивалась, едва не пятилась. — Тебе дать время?
— Можно я просто останусь? — выдавила из себя Алиса. — Не прогоняй меня. Можно я просто буду рядом с тобой? — голос дрожал, руки едва не горели. — Просто ходить за тобой, просто смотреть на тебя, просто быть с тобой. Пока не умру. Ты позволишь? — губы дрожали, зубы стучали. — Мне не нужно ничего. Я просто, просто… я просто…
Крылья сомкнулись над ее головой, пряча в пологе.
— Можно.
Прохладные руки легли на плечи, притянули к себе, погладили по волосам, собранным в косу.
Алиса послушно шагнула, под сапогами смялись документы. Положила голову Люцифере на плечо, обняла за спину, скользнув пальцами в пух на спине и маленькие перышки. Их странная легкость и нежность так сильно контрастировала с жесткими ребрами корсажа, сдавливающего крылья.
Несмело облизнула губы. Люция, как всегда, пахла пряными травами. И даже от этого запаха становилось тепло. От самого ее присутствия — спокойно. От мерного дыхания на ухо — легко и умиротворенно. Не отпускать. Никогда и ни за что.
— Я люблю тебя, — прошептала Алиса, вжимаясь всем телом, словно боялась, что оттолкнут, прогонят. Тихо-тихо, словно боялась, что услышат.
Когда за бортом корабля хлопнули две пары крыльев, Нойко почувствовал, как сердце рухнуло в пятки. Тревога и волнение перед предстоящим путешествием сменились нечеловеческим ужасом и ненавистью. Куда бежать? Как прятаться? Что делать? Или выйти и порвать с этим раз и навсегда?
В голове вдруг стало абсолютно чисто. Нойко на подкошенных ногах рухнул на палубу и, задрав голову, посмотрел на небо. Нежное, персикового цвета в предрассветных лучах солнца. Сонные рваные облака проплывали где-то высоко, и хотелось взлететь с места к ним. Глотнуть влажного воздуха, надышаться их свежестью, легкостью, свободой.
— Но-о-ой! Ной! — тень легла на лицо, знакомый силуэт закрыл небо. — Там тебя просят спуститься.
Луана стояла, уперев руки в бока, где начинались щупальца, и покачивала бедрами из стороны в сторону.
— Но-о-ой! — повторила она и, сложив губы, смешно сдула челку со лба.
— Кто? — насилу смог он выдавить из себя.
Луана скривила губы в презрительной ухмылке и, наклонившись, коварно прищурилась.
— Не твоя императрица, не бледней, как медуза, — фыркнула она и подала щупальце. — Пошли давай, чего расселся.
У самых досок, ведущих с кораблика на пирс, осьминожиха убрала щупальце. Задумчиво посмотрела на незнакомок и, что-то пробурчав себе под нос, удалилась. Но совсем недалеко. В нескольких метрах от брата она свесилась с бортика и, зацепившись щупальцами, осталась лежать на деревянном краю и болтать в воздухе ногами. Но куда больше ее занимао то, что творилось на берегу.
Главу охотниц без формы было не узнать. Из привычного обмундирования остались только удобные сапоги, посох и нож на поясе. Плотные каштановые штаны и кожаная куртка шли ей куда больше серой формы охотниц, но для Нойко казались непривычными. Как будто чужими. Хотелось накинуть на плечи Киры старый плащ, подбитый оленьим мехом, и закутать ее в него, спрятать.
Она оставила пегаса, навьюченного не хуже осла. Забрала только лиловые часы Хильды и, зажав их подмышкой, осторожно подошла к цесаревичу. Поклонилась и, выждав паузу, посмотрела ему в глаза. Открыла было рот, но не смогла сказать ни слова.
— Она приказывает мне вернуться домой?! — сквозь зубы прошипел Нойко. — Как это мерзко с ее стороны — посылать тебя. Неужели она не понимает, что никто меня не переубедит?!
Кирана медленно мотнула головой из стороны в сторону.
— Что, может быть еще более бредовый приказ? — едва не прорычал он, сверля охотницу взглядом.
— Она меня выгнала, — пробормотала Кира и прижала к груди часы. — Меня и Хильду. Не смерть — так изгнание.
Лицо Нойко вытянулось, он подошел ближе и с сомнением посмотрел ей в глаза.
— Что значит — «выгнала»? — спросил он.
Кира несколько раз открывала рот, чтобы ответить, но нужные слова на ум не приходили. В конце концов она сдалась и, опустив голову, просто повторила:
— Выгнала.
Нойко растерянно посмотрел на пегаса, на котором прибыла уже бывшая глава охотниц.
— А это? В дорогу? — хмыкнул он, указывая на седельные сумки, набитые доверху так, что едва по швам не трещали.