— Пегасом? Мне тоже к ней надо. Я полечу с вами, — кивнула Люцифера и, прижав череп к груди, направилась к выходу. — Итого, два пегаса здесь, отправить прошение на сменных пегасов по пути. Я переоденусь и буду ждать вас у пегасни, сами доберетесь или прислать Алису?
— Мне не нужно к морю, мне в округ Оленя, — Тайгон вытряхнул ларец и помог Торе уложить в него сердце. — А пегасню мы сами найдем.
— Хорошо, — кивнула императрица и ушла.
Брат с сестрой переглянулись.
— Ты уверена, что стоило отдавать ей череп? А если она его куда-нибудь денет? Это важный артефакт, не просто так в каждом храме…
— Это ее череп, я видела, как она смотрит; я чувствовала, как он сам к ней тянется, — Тора прижала к себе закрытый ларец. — Да и что я с ним буду делать?
— Ладно, тебе виднее, — Тайгон помог сестре встать и, подхватив под локоть, повел к выходу. Она боялась даже пальцы разжать, вдруг поток снова хлынет.
На вершине скалы, нависшей над морем, снова было ветрено. Пегас недовольно фыркал, хлопал крыльями и рыл копытом землю, всем своим видом показывая, что предпочел бы приземлиться в другом месте. Хотя бы в нескольких метрах от обрыва, за воротами кошачьего храма.
Люцифера, подхватив Тору под мышки, сняла ее с коня и поставила на землю.
— Наверное, ты — первая. Может, на мой вопрос ответит Хайме, — императрица перекинула и подвязала поводья и, шлепнув пегаса по крупу, отправила его в пегасню внизу, на берегу.
— Тогда до свидания, — кивнула Тора и, глубоко вздохнув, насколько хватило легких, направилась к воротам.
Ларец тянул руки, но отпускать его было никак нельзя. Бо Ясинэ, поддерживаемый заботливо одолженной из арсенала охотниц перевязью, постукивал по голени, напоминая о себе. Тора научилась отпирать его по собственному желанию и даже успела порадоваться этому. Посох принял ее как шисаи. Но осознание, что этого мало, давало о себе знать. А понимание, что не один год уйдет на тренировки, печалило.
С другой стороны, никакого года может не быть, и Тора была готова услышать отказ.
За воротами кошачьего храма ее ждала Химари. Сидела посреди дорожки и, умиротворенно закрыв глаза, медитировала. Тора прошла полигон и, остановившись перед ней, поклонилась в пояс.
Стоять пришлось довольно долго, дожидаясь позволения начать разговор, и лигрица терпела, балансируя хвостом. Наконец, Химари открыла глаза и встала, коротко кивнула, приветствуя в ответ.
Тора выпрямилась, но поднять глаза на мать не смогла. Поставила на землю ларец. Возле лапы, чтобы хоть немного его касаться, достаточно было и этого. Сняла со спины бо Ясинэ и кинула перед собой. Расстегнула наручи — и следом. Пояс ритуальных ножей туда же.
Химари молча смотрела на это, не выказывая удивления. Только ждала, когда дочь закончит.
Тора опустилась на колени и поклонилась, коснувшись лбом земли.
Много чего хотелось сказать. Извиниться за грубость, выказать свое почтение и искреннее восхищение, поблагодарить за все, что было для нее сделано. Но Тора только прошептала:
— Позвольте мне стать вашей конэко.
В повисшей тишине было слышно, как хмыкнула Химари. Помедлив, она подошла ближе, подняла с земли все отданные вещи, развернулась на лапах и понесла их к храму.
Тора вскинула голову и непонимающе посмотрела вслед. Химари, будто почувствовав на себе взгляд, бросила через плечо:
— Ты больше не шисаи. И бо не заслужила. Ничего из этого не заслужила.
Лигрица села на лапы и поставила перед собой ларец. Шисаи или не шисаи, но сердце внутри него все равно ее слушалось.
— И на что только рассчитывала? — покачала головой Тора и прижала его к себе.
— Тренировки на рассвете, спишь на улице, — крикнула госпожа Химари и скрылась в храме.
Тора запрокинула голову и беззвучно рассмеялась.
Все с начала? С самого начала. В этот раз все будет иначе, в этот раз оно нужно ей самой. Всем в лепрозории.
Императрица застала Верховного шисаи за чтением. Он сидел на краю скалы, поджав лапы под себя и расположив на них тяжелый фолиант. Медленно и вдумчиво читал строчку за строчкой, что-то неразличимо повторял про себя.
— Это что? — без предисловий спросила Люцифера, перед самым его носом повесив плащ за капюшон.
— И тебе добрый вечер, — хмыкнул кот и махнул рукой — подожди.
Императрица села рядом, свесила ноги с обрыва и положила на колени подвязанный к поясу мешочек с детским черепом. Сверху — плащ, так волнующий ее.
Хайме дочитал страницу, оставил лебединое перо вместо закладки и, бережно положив книгу за спиной, перевел взгляд на Люцию.