— Объясню вам насчет связи "на пальцах". Волна может возникать не только на одной лишь воде. По воздуху тоже идут волны, разные… Один род волн — это ветер, другой возникает от человеческого голоса. Они долетают до уха другого человека, он слышит звук. Но — недалеко, как бы громко первый ни кричал, — на мгновение сбившись, Тесс коротко мотнул головой — лицо Грина расплывалось все сильнее — и продолжил быстро и четко излагать матчасть. — С помощью специальных машин, называемых аппаратурой связи, звук можно преобразовать в еще один род волн, радио, ухо их не слышит, но до другого такого же аппарата они долетают в сотни раз дальше…
В глазах стремительно темнело, добавился звон в ушах, Серазан понял, что игнорировать сбои зрения было ошибкой, но было поздно.
— Все остальное, Грин — позже. Не сейчас… Идите в дом!
Идти в дом, видя оседающего на землю человека, Грин не мог и не хотел.
Он аккуратно усадил чародея у стены, положил руку на лоб и стал понемногу заговаривать неожиданный обморок, стараясь не нарушить видений, но хотя бы снять дурноту, которую, видимо, они вызывали.
Время от времени, когда жилы на висках у Тесса особенно вздувались, Грин дул старшему в закрытые глаза, считал биение жилки на руке, пытаясь понять, не частит ли.
"Группу в четвертый квадрант. Группу в четвертый квадрант, предотвратить прорыв…"
— Они охренели?! С нашей броней… Да мы трех минут не продержимся!
— Надо пять. Вперед, один хер сомнут..!
— Интерком отрубите, идиоты, вся команда слышит!
— А что, так неясно кому-то? М-мать их…
Пронзительно завывает сирена — разгерметизация…
"М-мать их…" — шепчет Тесс вслух, в реальности.
Шептал.
Пока вой сирены не сменился грохотом крови в ушах, а еще потом — тихим голосом…
— Г-грин..? — вот теперь парень был виден четко. Увы.
Серазан собрался было оттолкнуть его руку, но собственная так дрожала, что не удалось ее даже поднять.
Грин тревожно всматривался в глаза Мастера, погладил дрожащие пальцы, успокаивая.
От прикосновения осторожной руки стало немного легче.
И хуже. Какого лешего его вообще накрыло, все должно было кончиться еще вчера! Поди теперь объясни, что это было… и не рассказать нельзя — иначе мало ли что наплетет парень всей деревне после ухода?
А Грин к тому же еще и не без способностей мага. Интересно, много он сумел увидеть-услышать?
— Сначала они бросают соединение затыкать брешь, где три таких надо, — медленно произнес Тесс, пряча взгляд. — Потом, когда выбираешься из этой бойни живым, говорят, что летать ты больше не сможешь. Доживай на земле свой век, вон, можешь пойти… конюшни чистить! Сволочи…
Перед глазами встали сухие строчки одного из заключений, заставив вздрогнуть с отголоска давней бессильной злости.
Грин хмурился, прижимая к себе человека, который говорил вещи очевидно горькие, прижимал пальцы к жилке на шее мастера и прикидывал, какие травы надо заваривать, чтобы снимать приступы… кажется, такое он где-то видел.
Грин не мог сказать, что понимает все, но из отрывков было ясно, что где-то в бою мастера ранило, после чего он и стал магом.
Воображение немедленно ухватилось за слово "летать". Он летал. Защищал.
Его ранило.
Потребовались слова простые и спокойные, и Грин отложил расспросы на потом.
— На моей памяти не было войн, на памяти моего отца тоже, но я слышал о стычках с бандами, о грызне за лучшие почвы — тяжело было. Пойдемте лучше в дом, я заварю вам чай, Мастер, — отозвался наконец Грин, осторожно подбирая слова. — Я помогу, это не страшно — любые трансы рано или поздно заканчиваются. И, пока они длятся, лучше, чтобы кто-то был рядом.
— Вы уже помогли, — Тесса действительно отпускало, причем на удивление быстрее, чем он привык. — Только это не транс.
Он поднял наконец голову, встречаясь с Грином взглядом, и откуда-то нашлись силы встать, ухватившись за плечо парня.
— У кого-то ноют шрамы к перемене погоды, а у меня — вот так… и без повода. Это просто раны, которые не удалось долечить.
Потер висок, заставляя себя вспомнить, что было до. Связь, посохи, Дорр…
— На чем мы остановились? Короткие волны?
Грин покачал головой:
— Сначала — чай, — ответил он. — Мне надо сообразить, где главное, — и замолчал надолго.
Он молчал, пока они шли в дом, молчал, ставя на огонь чайник, молчал, пока заваривал чай, старательно размешал в чашке мед, избегая взгляда Тесса, пошарил на полках в поисках припасов, огляделся удивленно, сообразив и вполне сознательно отметив, сколько в том доме необычного, и заговорил только тогда, когда увидел, что Серазан более-менее физически оправился после приступа.