О, да. Небо. Блеклые облака и гуляющие по ним отсветы городских огней — вместо звезд. Небо?
— Льготы.
— По инвалидности у вас их будет даже больше.
Разумеется. По инвалидности.
— Деньги.
— У вас очень высокий ветеранский коэффициэнт, плюс надбавка за выслугу, плюс гарантированное социальное пособие…
Тесс молча выкладывал распечатку с расчетом: сумма, получаемая в космосе, где заодно обеспечивают жильем, униформой, питанием, и все то же, но за свои деньги, с учетом текущих цен и потолка зарплат на работах, к которым он может быть допущен с учетом всех противопоказаний.
Получалось доходчиво, после чего попытки убедить Тесса, что он еще и благодарен быть должен за свое увечье, заканчивались.
К сожалению, дела это не меняло, и следом в той или иной форме звучало неизбежное: "Простите, но помочь вам действительно невозможно".
Серазан прощал, благодарил за содействие и шел пробовать очередной способ выбраться из той задницы, в которой он оказался.
Способа не было, но он нашел. Радикальный.
— Единовременная выплата в перерасчете на среднюю продолжительность жизни, аннулирование гражданства, разрешение на использование телепорта.
— Вы… уверены? Вы же не выживете без лекарств!
— Выживу. Да. И вот справка — я нахожусь в здравом уме и твердой памяти.
Вариант сработал. Небо по-прежнему оставалось недоступно, но было хотя бы чистым, прав и свобод он теперь имел столько, сколько и не снилось жителям Мабри, а вопрос "как прожить на такую зарплату" отпадал за отсутствием самой зарплаты. Не боишься работы — как-нибудь проживешь.
Нет, жизнь все равно не была легкой и беззаботной. Но она стала проще.
Тесса это устраивало.
И вот теперь почти достигнутые умиротворение и спокойствие разбились об одно короткое: "Имеете доложить".
Доложить.
Докладывать — это не работа даже, а служба. Серазан очень хорошо — шкурой — умел чувствовать эту разницу.
Служба — и старик Дорр?
"…а здесь, Серас, я себе сам хозяин. Это дорогого стоит".
Н-да…
Несоответствие не шло из головы, царапало изнутри, как ногтем по стеклу, раздражало… Для анализа не хватало данных, инсинуировать впустую Тесс не желал, зная за собой привычку доходить в предположениях до идей самых фантастических и притом крайне мрачных, а потому молча сцеплял зубы, сдерживая понятное, но все равно не становящееся простительным недовольство миром вокруг, давил не имеющие ответов вопросы и почти непроизвольно искал, к чему прицепиться…
Или к кому — а ученик, как назло, поводов не давал.
Но на это у Тесса было желание — смутное, но достаточно сильное, и привычка помнить поставленные задачи и незакрытые темы до тех пор, пока они не понадобятся.
Провинностей у Грина не было, но "хвост" Тесс нашел… На свою голову, как оказалось.
"Поймать птицу и посмотреть..".
Крылья. Небо.
Полет.
И Тесс еще глуше замкнулся в себе, всерьез и надолго, а еще через несколько дней так же внезапно и без предисловий спросил:
— Приходилось ли вам работать с птицей или животным, Грин?
К этому моменту Грин уже волновался не на шутку.
Во-первых, он очень боялся, что ляпнул что-то не то про посохи.
Во-вторых, он не осмеливался так же свободно, как раньше, спрашивать о непонятных вещах из книги.
В-третьих, он успел привыкнуть к одобрительным хмыкам и кривым усмешкам Тесса, и теперь ему неожиданно не хватало привычных знаков внимания.
Двое суток — Грин считал — целых двое суток Серазан ходил нахмуренный, отстраненный, и открывал рот только для того, чтобы указать Грину на какую-нибудь, с его точки зрения, страшную провинность, типа не туда поставленной или вовремя не убранной вещи.
Поэтому, когда Мастер сам, наконец, сам обратился к ученику с вопросом, Грин аж поперхнулся и ответил с такой дурацкой улыбкой, словно ему как минимум дали бочку варенья:
— Нет, я сам не работал. Но я слышал, что некоторые маги могут смотреть глазами зверя или птицы, или на время превращаться в кого захотят.
Мастер посмотрел на него секунду, потом коротко спросил:
— Как?
"… То есть? Так вы же сам — кот! Как же вам не знать!" — чуть было не ляпнул Рон, но вовремя прикусил язык, вспомнив про травму и про неожиданные проверки.
— Это зависит от внутренних стремлений, Мастер, — ответил он так почтительно, как только мог. — Но чаще всего животное или птица, в которого превращается или которое позволяет себя подчинить, очень похоже на него по характеру. Иногда облик животного передается из рода в род, как у оборотней, а иногда волшебные животные принимают облик человека, как драконы.