— Ну все, раскочегарили… опять все занавески будут в саже.
— Воду завтра из городских труб не бери, — предупредили ее в ответ. —
Лучше на родник сходить, хотя бы детям набрать.
— Мы пьем и они пьют, что, кто-то помер от этого..?
У Серазана волосы встали дыбом, они заозирался, пытаясь понять, с одной стороны, как можно вот так запросто относиться к дымящему ужасу, а с другой — откуда же голоса, где та женщина, где ее собеседник, где вообще люди?!
Оглядел снова окна, чистых занавесок нигде не нашел, за одним-двумя вроде бы мелькнули размытые силуэты, но тут сверкнул солнечный луч на створке, ослепил зайчиком… никого.
— Что за… — проморгавшись и убедившись, что хоть труба-то на месте, Тесс пошел вперед, на нее — выяснить, что там за мастерская ли, фабрика ли, заводик ли небольшой, или найти хоть кого-нибудь…
И действительно, прошел впереди мужик в рабочей одежде, пересек дорогу в сторону очередной арки другой, донесся откуда-то сбоку стук молотков, звон, омерзительный птичий визг… Сочетания этого Тесс не понял, но задумываться не стал, ломанулся быстрым шагом за человеком, поднялся по лесенке-арке и оказался на городской площади.
И — вовсе перестал понимать, на каком он свете: площадь была полна народу. Спешащие люди мельтешили туда-сюда сплошными потоками, как в часы пик на Мабри, обтекая остолбеневшего Тесса, чуть дальше за ними углядывался глазом и угадывался звуком шумный и людный базар, еще громче орали птицы, мычала скотина — откуда скотина в городе?! — звенело и
гремело, доносились откуда-то звуки драки… Серазан, отвыкший от людей всерьез и давно, попятился, скрылся в тени арки, и шум и толпу как отрезало — никто не спускался все той же лестницей, никто не орал, не шумел и не дрался…
И даже химическим дымом не пахло.
Тесс прислонился к стене, закрывая глаза, и подумал безразлично и отстраненно, что не ел давно, не отдыхал тоже, болен вовсе хронически и вполне имеет право на галлюцинации.
В пользу глюков говорили нынешняя тишина и легкое касание ветра, гладившего опущенные веки. Против них… собственно, ничего, и Серазан, по-прежнему с закрытыми глазами, покачал головой, прижал к груди березовый посох, понастраивался спиной ощущать камень…
Было, в общем-то, спокойно и хорошо, и успокаивалось колотившееся минуту назад сердце, и еще немногим позже Тесс осторожно открыл глаза. Береза в руках была, и каменная стена за спиной была, и была лестница, стертая не одной тысячей ног, ходивших по ступеням десятилетиями и веками… В просвете арки видна была улица снизу — пустая, и площадь сверху — и никого на ней не было.
Серазан снова поднялся наверх, осторожно и аккуратно, выглянул, вышел…
Это была та самая площадь, с тем холодновато-серым камнем, с
буровато-сбитыми "дорожками" от нижних проходов-лестниц к зданию мэрии, к еще одной лестнице, широкой и светлой, ко входу уже непосредственно, с квадратными полуклумбами-полуогородками по бокам арок — как будто прежде там стояли охранники — с высокой косым клином прорезающей небо скалой, тень от которой уже накрывала кусок площади и до конца дня должна была уберечь ее всю от жаркого солнца, а к закату уйти и дать вечернему городу нужный свет.
Узнал Тесс и слабоскошенную крышу, на которой сидел в снах-видениях ворон, но птицы-Хранителя сейчас не было на привычном месте.
— Сволочь крылатая, — мрачновато вздохнул Серазан, не чувствуя удивления даже от того, что ничему тут особенно не удивляется. Теперь.
Пересек площадь, поднялся, вошел в здание мэрии.
Там было темно, прохладно и пусто, под стенами ветром нанесло пыли-грязи, после небольшого двойного прохода стены разошлись в стороны… Тесс всей шкурой почуял, что в холле просторно и даже слишком — через несколько минут всматривания и вслушивания в звук собственных шагов Серазан понял, что это не просто учреждение или набор офисов, а еще и место проведения публичных мероприятий, потому что холл таким большим можно делать, только собираясь использовать его для выступлений — концертных ли или народно-законодательных, но явно с расчетом на не одну сотню людей.
Когда глаза попривыкли и тень перестала казаться такой уж густой, стало видно, что от боковых стен уходят глубокие коридоры и там-то, наверное, и располагаются конторы и кабинеты, но желание обшаривать неведомый лабиринт и что-то искать в темноте и тиши так и не родилось, и Тесс, поколебавшись, вернулся на улицу.