Серазан сидел в ее доме на лавке и кивал неспешно, прикидывая, уместно ли попросить хоть хлебушка или лучше потом, когда определится хоть какое-то его место в городе.
— Жениться не успел? Жаль, если род прервется.
— Какой уж там род, — махнула хозяйка рукой. — Тут все постепенно вымрем, что нам еще…
Грин заговорил с Тессом — тот отвечал невпопад, с видимым удовольствием огрызаясь некоему собеседнику, но явно не Грину. Грин притих, глядя в невидящие темные глаза Мастера, задумчиво тронул лапой край изгвазданной мабрийской куртки, и понуро поплелся следом. Попутно он смотрел по сторонам, замечал, куда они идут, стараясь найти в перемещениях Тесса хоть какую-то систему. Следовало бы найти что-нибудь и хотя бы накормить впавшего в активный транс мастера, но Грин теперь так боялся его потерять, что всерьез обдумывал вариант привязать старшего к дереву, а потом уже идти на охоту.
Тесс пошел вниз, и Грин последовал за ним. Тесс шел водостоками, и каменными ручьями, время от времени залезал в кусты, что-то там обсуждал, садился на камни, участливо качал головой, вылезал обратно, шел еще немного, сворачивал, не глядя под ноги, а сердце Грина рвалось от жалости при виде мастера в невменяемо-незрячем состоянии. В мабрийской форменке, исхудавший, растрепанный, Тесс казался ребенком, который заблудился и тыкается из дома в дом, старательно ища хоть кого-то родного.
Орешник закончился, и уступил место зарослям дикой яблони, вишни, малины
и смородины. Порыв ветра содрал с вишни непрочный белый цвет, осыпал Тесса, и Грин вдруг остановился, осознав, что само оно не могло здесь появиться, без участия человека. Дикие, но все равно угадываемые сады и ягодники обступили их, крапива — обычная спутница заброшенных человеческих обиталищ — еще не успела войти в силу, чтобы прожалить мабрийскую ткань и сфинксову шкуру, и шли они насквозь по настежь распахнутому весеннему буйству белого и зеленого, шугая кроликов и вспугивая неосторожных птиц.
В одном, только ему видном месте Тесс остановился, вздохнул, уселся на поваленный ствол, сообщил Грину, что собак он не видит никаких, хотя рад бы. Грин обрадовался было, но по дальнейшим вопросам оказалось, что Тесс опять говорит не с ним, а с кем-то другим, и Грин долго смотрел в черные зрачки мастера, стараясь хоть там найти отражение неведомого собеседника, которого Тесс, судя по всему, жалел и утешал.
Понемногу охотничьи инстинкты взяли верх, и сфинкс отвлекся на одного особо глупого кроля, поймал, порвал, уже человеком наколдовал огонь, и принялся кормить Тесса с рук тонкими ломтиками мяса, завернутого в съедобные листья. Тесс ел аккуратно, но жадно, словно клевал с рук, и Грину даже пришлось ограничить пищу, чтобы мастеру не стало плохо. Так они сидели в саду, разбитом неведомо каким народом, от скалы протянулись черные тени, а вишневые лепестки летали вокруг, словно бабочки, и Грин время от времени стряхивал их с мастера, который по-прежнему не замечал его, и тихо бормотал о своем.
Тесс наелся и принялся оглядываться и отчаянно жалеть город вокруг. Грин вокруг никакого города не видел, зато начал кое-что понимать. Он вспоминал ровные линии каменных ручьев, круглую ступенчатую площадь у скалы, и напрягал воображение, чтобы понять, как оно могло бы быть когда-то. Природа замечательно поработала над тем, чтобы скрыть следы людей, но Тесс как-то смог включиться, а он, Грин, тыкался в живое сейчас и спотыкался на зарослях, которые когда-то могли быть домами, и зарослях, которые когда-то были огородами, и одичавшими деревьями. Город проявляться не желал никак, и Грин, вздохнув, опустился у ног Тесса, как когда-то сидел на крыльце с дедом, положил голову ему на колени и в очередной раз позвал тихо-тихо:
— Мастер Тесс! Серазан!
А Серазан тихо благодарил хозяйку, которая вдруг сама предложила отужинать, раз уж за гостем не спешат прийти из управы, и обещал отработать, как сможет, если уж с валютой у них не срослось и даже в лавку за продуктами он ей не может сбегать.
Хозяйка только отмахнулась — оказывается, лавок в городе совсем уже можно считать, что и нет, а таверна и вовсе закрылась давным-давно, а кто хочет жить, кормится огородами и рыбной ловлей.
— А охотой? — удивился, испугался и озадачился Тесс, и ответ удивил его еще больше, потому что оказалось, что за реку ходить далековато, и вообще… Что "вообще", он у смущенной женщины спрашивать не стал, но про себя подумал, что что-то тут не то, если в соседних долинах дичь есть, а тут — без внятной причины нет. Поинтересовался вместо этого, как обстоит дело с товарами, посудой, одеждой, и услышал, что тоже несладко, не каждый силен в ремеслах, да, впрочем, чего и стараться, молодых почти нет, а старикам на их век добра хватит.