– Я жалуюсь на них слишком часто, поэтому твоя гипотеза весьма вероятна.
– Я ошиблась?
– Нет, но это еще не значит, что ты меня слушала.
– Прости, – вздохнула я, – у меня был длинный день, я рано встала и, видимо, порядком вымоталась.
– И почему же нам пришлось рано встать?
– Утром пришлось тащиться на семинар.
– Ох. Тебе и Эддисону, естественно; кому же еще, как не тебе и Эддисону…
Можно и так сказать. Причем вполне корректно.
Ведь очевидно, что неуместно, когда ваш коллега или непосредственный начальник группы после специфического рапорта просит не советовать ему зажимать в тиски собственные яйца. И определенно неуместно, когда ваш коллега или начальник группы автоматически парирует: «Hermana[1], не тряси буферами». И особенно неуместно, если этот обмен дурацкими любезностями услышал проходящий мимо начальник отдела.
Честно говоря, не знаю, кто потом громче смеялся над этим: Стерлинг, наша младшая коллега, бывшая свидетельницей той сцены и быстро нырнувшая за спасительную перегородку, чтобы скрыть свои смешки, или Вик, наш бывший коллега и начальник группы, а теперь шеф подразделения, оказавшийся рядом с начальником отдела и на голубом глазу уверявший его, что это был единичный случай.
Трудно сказать, поверил ли ему шеф отдела, но меня и Эддисона направили на очередной квартальный семинар по сексуальным домогательствам. Опять. Я имею в виду, что нам, видимо, далеко до агента Андерсона – чья фамилия уже запечатлена на спинке одного из стульев, – успевшего узнать по именам весь перечень семинарских преподов, хотя мы двое тоже там примелькались.
– А остался ли еще тихий уголок, где вы двое можете безопасно встречаться? – спросила Шиван.
– Несколько, – подавив смешок, ответила я. – И, по крайней мере, подозреваю, что есть одно местечко, где скрытое сексуальное напряжение наконец переполнит нас.
– То есть после одного из тех свиданий мне следует ждать письменного извинения за его переполнение?
– Думаю, я просто позволю себе слегка прополоскать рот после выплеска эмоций.
Рассмеявшись, подруга вытащила заколки из своих рыжих волос, выпустив на волю буйную кудрявую шевелюру.
– Если ты собираешься вставать раньше обычного, то тебе придется сейчас забросить меня обратно в Фэрфакс.
– А как ты доберешься до работы? Мы же уехали на моей машине прямо из конторы.
– Ох, верно… Но вопрос остается.
– Я бы предпочла, чтобы ты осталась у меня на ночь, – сказала я, убрав с руля одну руку и дернув один из ее локонов, – если ты не намерена сразу завалиться спать.
– Я люблю спать, – сухо ответила Шиван, – стараюсь высыпаться еженощно, по возможности.
Я ответила с достоинством зрелости: высунула язык. Она опять рассмеялась и отбросила мою руку.
Мой дом находится в штате Вирджиния, в тихом предместье Вашингтона, на окраине городка Манассас, примерно в часе езды на юго-запад от округа Колумбия, и как только мы свернули с федеральной автострады, то через несколько минут практически оказались единственной машиной на дороге. Когда мы проезжали район Вика, Шиван выпрямилась, приняв более строгую позу.
– Я говорила тебе, что Марлен предложила сделать к моему дню рождения малиновый бисквит со сливками?
– Она же сделала то предложение при мне.
– Малиновый бисквит от Марлен Хановериан, – мечтательно произнесла она. – Я могла бы жениться на ней, если б у нее появилась наша склонность.
– И если б она не родилась больше чем на полвека раньше тебя?
– Это полувековое старшинство научило ее делать лучшие в мире и чертовски вкусные фисташковые трубочки… Меня великолепно устроит громадная выгода этих лишних десятилетий.
Я свернула на свою улицу. В большинстве домов, учитывая позднее время, уже погасили свет. В нашем квартале прикупали первые собственные дома молодые специалисты и доживали свой век пенсионеры и пожилые родители, чьи дети давно вылетели из гнезда. Больше всего эти дома напоминали коттеджи – правда, маленькие, из одной или двух комнат, – и стояли они посреди приличных размеров, цветущих газонов. Хоть убей, но мне никак не удается разводить цветочки – в квартире Шиван мне запрещено даже дотрагиваться до многочисленных растений, – однако мой сосед Джейсон ухаживает за моим газоном и общим садиком, соединяющим наши дома, в обмен на мою ему помощь в стирке и починке белья. Он милый старикан, еще очень деятельный и слегка одинокий с тех пор, как умерла его жена, и нам обоим, по-моему, нравится такой соседский обмен услугами.