— Принято. Я ничего не имею против приказов, если они исходят от тебя.
— Вас понял. Теперь нам будет гораздо легче действовать.
Киннисон решил, что не должен думать о той захватывающей загадке, которую представлял собой светящийся шар, пока не будет полностью готов к этому. Интересно, много ли найдется людей, которые сознают все значение шара? Многие ли понимают, какая умственная выучка необходима для того, чтобы успешно пользоваться сияющим шаром?
— Сколько гамма-дзета улавливателей вы можете задействовать, адмирал? — спросил Киннисон менее официальным тоном.
После краткой консультации с офицерами адмирал ответил:
— Десять улавливателей постоянно находятся в действии. Пошарив по сусекам, мы сможем довести их число до шестидесяти, но их необходимо предварительно отрегулировать и настроить.
— Пока я не прибуду к вам на борт, ничего не запускайте. Сейчас довольно безопасно, и вы можете спокойно находиться в инерционном режиме, я уравняю свою скорость с вашей и прибуду к вам.
После некоторых маневров, совершенно необходимых в тех случаях, когда одно инертное тело сближается с другим в космическом пространстве, неуклюжая фигура Киннисона в непробиваемом скафандре ввалилась в герметичный тамбур. Створки наружного люка сомкнулись за ним, створки внутреннего люка раскрылись, и линзмен вступил на внутреннюю палубу флагманского корабля.
Прямиком проследовав в оружейную, Киннисон не без труда выбрался из своего крохотного боевого корабля, каким был его тяжелый бронированный скафандр, и отдал техникам подробные наставления относительно того, как следует хранить это сокровище. Затем без промедления направился в центральный пост, на ходу делая приседания, наклоны и размахивая руками, с чувством невероятной свободы и легкости после длительного невольного заключения в тесном скафандре. Душ был бы как нельзя более кстати, но служба превыше всего.
Из всех людей, находившихся в помещении центрального поста, Киннисон знал лично только двоих. Но его знали все, и когда высокая ладная фигура линзмена в серой униформе переступила через комингс, его встретили дружными возгласами.
— Приветствую вас, коллеги. Спасибо за встречу. — Киннисон помахал рукой присутствовавшим.
— Рад видеть вас, Командир Порта! Здравствуйте, ком-мандор. — Хейнеса и фон Хоэндорфа Киннисон приветствовал с таким видом, будто они виделись всего лишь час назад, хотя со времени последней встречи прошло десять недель. Никто бы не догадался по тону приветствия, чем было заполнено все это время: можно было подумать, что Киннисон прибыл после длительного отдыха.
Фон Хоэндорф сердечно приветствовал своего ученика, но Хейнес нетерпеливо прервал его:
— Хватит любезностей. Расскажи-ка нам лучше, сынок, обо всем. Расскажи все, что можно, — торопливо оговорился Хейнес.
— Как мне кажется, теперь уже нет никакой необходимости в секретности, — и линзмен поведал о том, что произошло.
— Итак, как вы видите, джентльмены, — заключил он свой рассказ, — я ничего толком не знаю. Одни лишь догадки, подозрения и дедукция. Возможно, что ничего и не случится. Но и тогда предложенные мной меры предосторожности не причинят нам никакого вреда, не считая, разумеется, затраченных на них усилий и времени. Если же все-таки что-нибудь произойдет — а я уверен, что будет именно так, — то события не застанут нас врасплох.
— Но раз вы полагаете, что нечто непременно должно произойти, то, значит, Боскония по масштабам своего влияния — организация межгалактическая, и сфера ее деятельности гораздо шире, чем у Галактического Патруля!
— Возможно, хотя и не обязательно. Мои слова могут означать только то, что босконцы имеют внешние базы, расположенные гораздо дальше, чем наши. И прошу не забывать о том, что я строю свои рассуждения на весьма скудной информации. То экран оказался мысленепроницаемым, то мне не удалось нащупать внешний луч, если таковой вообще был. Я всего лишь перехватил обрывок мысли, в котором упоминалась «та галактика», а не «эта галактика» и не «наша галактика», и подумал, что даже мысленно называть галактику, в которой находишься, «той» довольно странно.
— Но ведь никому еще не… Впрочем, оставим эту тему. Ребята собраны и ждут твоих указаний. Командуй!
— Спасибо! Прежде всего всем перейти в безынерционный режим. Над тем, что может произойти здесь, особенно не размышляйте, а лучше всего вообще забудьте.
— Понятно! — почти в один голос ответили операторы, и Серый линзмен сел за экран.
Наконец-то его разум, свободный от посторонних забот, может целиком сосредоточиться на исследовании, которое он так долго ждал и так упорно откладывал. И мысли Киннисона устремились к куполу на Главной Базе пиратов, внутрь купола — к таинственному светящемуся шару (и внутрь шара), висевшему в воздухе и сулившему пока несбыточные надежды.
Ответ последовал мгновенно — он был столь молниеносным, что обычный разум практически ничего не мог бы воспринять, даже подвижный ум Киннисона успел отметить лишь некую весьма расплывчатую реакцию. Но кое-что Киннисон все же заметил: в какую-то едва уловимую долю секунды он явственно ощутил мощную злую интеллектуальную силу, подкрепленную мультиплексными сканерами и субэфирными силовыми полями, соединенными в сложную сеть.
Киннисон почти не сомневался, что светящийся шар представляет собой необычно мощное средство неизвестного назначения. По мнению Киннисона, шар служил коммуникатором, но в действительности он оказался чем-то гораздо большим. Обычно безвредный, шар способен превращаться в адскую машину на частотах любой мысли, передаваемой заранее установленным кодом.
При соприкосновении с мыслью линзмена шар, в соответствии с заложенной в него программой, взорвался. Мгновенно высвободилась гигантская энергия, которой шар был начинен. Но и это не все: шар послал сигналы на частотах, на которые были настроены приемники детонаторов огромных зарядов дуодекаплил-автомата, расположенных в стратегически важных точках базы, — знаменитого «дуодека», квинтэссенции разрушительных сил атомного взрыва!
— Адская музыка! — прокомментировал в изумлении Командир Порта адмирал Хейнес и погрузился в глубокое молчание при виде того, что творилось на экране: купол, крепость и сама планета исчезли в гигантском огненном шаре.
Но наблюдатели Галактического Патруля полагались не только на остроту своего зрения. Их сканеры работали на сверхвысоких скоростях. Когда стало ясно, что ни одному из кораблей ничто не угрожает, Киннисон попросил прокрутить некоторые записи в обычном темпе.
Проглядывая запись, замедленную до скоростей, которые может воспринимать человеческий глаз, двое пожилых линзменов и один молодой тщательно изучали трехмерную картину развернувшихся на планете событий. Изображение было записано с точек, близких к центральному куполу и даже расположенных внутри него.
Линзмены отчетливо видели, как сверкающий шар силового поля вдруг самопроизвольно распался, вслед за ним, на неуловимое мгновение позже, сработали вторичные центры детонации, и, словно по мановению волшебной палочки, все слилось в один ослепительно засверкавший огромный шар аннигиляции. Не было летящих во все стороны обломков, сопровождающих любой обыкновенный взрыв: ни один инертный обломок не мог вылететь при детонации дуодека, ибо волна детонации этого адского вещества распространяется по нему со скоростью света, вследствие чего вся масса взрывается за время, измеримое разве что в долях одной триллионной секунды.
Как мы уже говорили, в первый момент взрыва все оставалось недвижимо, кроме расширявшейся волны разрушения. Ничто не могло двигаться — сначала инерция удерживала вещество на месте, а потом было уже слишком поздно: все, что находилось вблизи от центров детонации, мгновенно превращалось в излучение и сливалось в единый клуб ослепительно сверкавшего пламени.
По мере того как сферы расширялись, температура и давление внутри них падали, и последствие взрыва начинало мало-помалу слабеть. Вещество уже не исчезало в один миг, превращаясь в излучение. Плиты, арматурные сети и даже гигантские части циклопических сооружений изгибались, вспучивались и корежились. Рушились стены. Огромные обломки металла и строительного камня, частично оплавленные, частично с острыми зазубренными краями начали летать во все стороны.