Добыча не пыталась вилять или сворачивать с курса. Она мчалась прямо в устье чаши. Тянущие и толкающие лучи сомкнулись на корабле, но их никто не пытался отражать или отрезать. Странный корабль не восстанавливал инерцию, не выставлял экраны, не стрелял лучами. Он не отвечал на сигналы. Шпионские лучи прочесали его от игольчатого носа до кормовых сопел, обшарили все помещения. На борту корабля не было обнаружено никаких следов жизни.
На нежных щеках Камиллы появились розовые пятна, ее глаза вспыхнули.
— Нас надули, дядя Триг, как нас надули! — воскликнула она. Огорчение Камиллы было вполне искренним, она была обескуражена таким полным фиаско.
— Один — ноль в пользу «Зета», — сказал Тригонси. Он не только казался, но и в самом деле был спокоен и невозмутим. — Надо вернуться и найти, где мы ошиблись.
Они ничего не обсуждали и не удивлялись тому, как «Зет» ускользнул от них. Они знали, что было по меньшей мере два корабля, и один из них, а то и оба, не поддается детектированию и экранирован от мыслей. На нем «Зет» и исчез в неизвестном направлении. Сейчас «Зет» был уже на достаточно большом расстоянии и в полной безопасности.
Глава 7
КЭТРИН НА СТРАЖЕ
Кэтрин Киннисон, нарядная и стройная, в черном платье, вошла в столовую, весело напевая. Остановившись перед большим зеркалом, она поправила черную кокетливую шляпку, чтобы та сидела под еще большим углом над левым глазом. Пару раз коснувшись кудрей, Кэт посмотрела на свое отражение с одобрением, уперев руки в гладкие округлые бедра, кривляясь — другого слова не подберешь — от ощущения радости жизни.
— Кэтрин, — пожурила ее Кларисса Киннисон, — не рисуйся, дорогая. — За исключением наиболее напряженных моментов, женщины в семье Киннисонов говорили вслух — «для практики», как они объясняли.
— Почему? Мне нравится, — высокая девушка наклонилась и поцеловала мать в ухо. — Ты такая красивая, мам, знаешь? Ты самая драгоценная… А что у нас на завтрак? Яичница с беконом?
Кларисса с легкой завистью смотрела, как ее старшая дочь ест с беззаботностью человека, которого не волнуют ни пищеварение, ни фигура. Она никогда не понимала своих детей — не больше, чем курица может понимать утят, выведенных ею не по своей воле. Такое сравнение было более метким, чем Кларисса Киннисон могла себе представить. С легкой печалью она подумала, что никогда не поймет их.
Кларисса не протестовала открыто против сурового режима, в котором с самого рождения воспитывался ее сын Кристофер. Она знала, что это необходимо. Просто немыслимо, чтобы Кит не стал линзменом, а следовательно приходится преодолевать немалые трудности. Однако Клариссу радовало то, что остальные четверо детей — девочки. Ее дочери не будут линзменами. Хорошо зная, какова ноша линзмена, она лично позаботится об этом. Будучи истинной женщиной, она всеми силами пыталась превратить дочерей в свое точное подобие, но безуспешно.
Дочери Киннисонов не играли с куклами или с другими девочками. Их любимое занятие — «приставать», как мать это называла, к линзменам — предпочтительно к линзменам второго уровня, если кому-либо из их четверки случалось оказаться поблизости. Девочки увлекались не игрушками, а атомными машинами и флаерами, когда повзрослели — космическими катерами и кораблями. Они читали не буквари, а галактические энциклопедии. В любое время без разрешения могли уйти из дома, и Кларисса никогда не знала, чего от них ожидать.
Но девочек нельзя было назвать непослушными. Они любили мать с искренним обожанием и изо всех сил старались не волновать ее, поддерживали с ней контакт, где бы ни находились — на Теллусе, Фралле или Альзакане или в одной из бесчисленных щелей в межгалактическом пространстве. Отца, брата, друг друга они любили с точно таким же искренним пылом. Они всегда скромно вели себя, не проявляя ни малейшего интереса ни к одному из мальчиков и мужчин. Эту черту их характера, по правде говоря, Кларисса понимала меньше всего.
Единственное, что в них тревожило мать, — полная самостоятельность с тех пор, как только они впервые встали на ноги, и нежелание подчиняться никакому контролю.
Кэтрин быстро позавтракала и посмотрела на мать с едва заметной улыбкой.
— Извини, мам, я думаю, тебе надо просто махнуть на нас рукой как на неисправимых. — Ее прекрасные глаза, такие же, как у Клариссы, только другого цвета, затуманились, когда она продолжила:
— Мама, мне действительно жаль, что мы не можем быть такими, как ты хочешь. Знаешь, как мы старались! — но мы просто не в состоянии. Это что-то здесь, — она постучала розовым пальчиком по виску и по лбу, — Считай фатализмом, но по-моему, мы созданы, чтобы однажды совершить нечто грандиозное, хотя никто из нас не знает, что именно.
Кларисса побледнела.
— Я тоже так думаю, дорогая, но боялась говорить… Вы — дети Кима и мои… Если у кого и была совершенная, предопределенная свадьба, так это у нас… Ментор говорил, что наша свадьба необходима… — Она остановилась и в это мгновение поняла почти все. Никогда раньше Кларисса не была так близка к истине, но оказалась не в состоянии до конца постичь ее. Она продолжала:
— Я бы снова так поступила, Кэтрин, даже зная все, что произойдет.
— Я не сомневаюсь, мама, — прервала ее Кэтрин. — Когда я встречу такого человека, как папа, то сделаю все, чтобы стать его женой, даже если мне придется выцарапать глаза Кей и выдрать у Кам и Кон все волосы. Но раз мы заговорили о папе — что ты думаешь о происходящем на Раделиксе?
Наконец обе женщины поднялись. Взгляд искрящихся карих глаз проник в глубь бархатистых темно-зеленых глаз с золотистыми искорками.
— Не знаю, — медленно и многозначительно произнесла Кларисса. — А ты?
— К сожалению, тоже, — промолвила Кэтрин голосом ангела-мстителя. — Как говорит Кит, я бы отдала четыре передних зуба и правую ногу до коленного сустава, чтобы узнать, кто или что стоит за этим, и мне очень хочется полететь туда.
— Правда? — Кларисса помолчала. — Рада слышать, я бы и сама так поступила, невзирая на все, что он говорит, но только не смогла бы ничего сделать… Если это та работа, о которой ты сказала, то сделай все возможное, дорогая! Все, чтобы он вернулся ко мне!
— Конечно, мама. — Эмоции матери ошеломили ее. — Но у меня нет дурных предчувствий, и не волнуйся так, а то у тебя появятся морщины. Как только разберусь, что там происходит, сразу расскажу тебе обо всем. Привет!
Кэтрин повела свой недетектируемый катер на высокой скорости к Раделиксу, и провела на планете и в ближайшем окружении исследование. Об истинном состоянии дел она частично узнала, некоторые данные вычислила, но целостной картины у нее не получилось.
Кэтрин наблюдала за похищением Киннисона, но была не в состоянии помешать. Она не могла ничего предпринять, не привлекая к себе внимания, — иначе при ответном действии была бы разрушена вся структура Галактического Патруля. Однако, когда босконский корабль исчез, она нащупала трубу и последовала за ней. Кэт мчалась за кораблем, пытаясь совершить что-либо полезное, что могло быть приписано случайности или удаче. Она твердо знала: те, кто захватил Киннисона, не ошибутся и все их возможности просчитаны наперед.
Когда Киннисон сосредоточил внимание на выключателе мысленного экрана босконского капитана, Кэтрин направила мимо экрана плотный мысленный луч по каналу, о существовании которого не знали ни линзмен, ни пират. Она мгновенно подчинила разум капитана, и он сел именно так, как нужно было Киннисонуна долю сантиметра слишком близко к подлокотнику. Тумблер щелкнул, и Кэтрин быстро отключилась. Она была уверена в том, что отец посчитает происшедшее чистой случайностью и что ситуация, оказавшись в надежных руках Киннисона, ничем не угрожает, по крайней мере какое-то время. Кэт снизила скорость и увеличила расстояние между кораблями, но держалась поблизости, на случай чего-либо неожиданного.
Почти одновременно со щелчком выключателя разум капитана слился с разумом Киннисона. Линзмен собирался заставить пирата отдать приказ и захватить корабль, но ему пришлось изменить план. Не отдав приказа, капитан вскочил с кресла и бросился к пульту управления лучами. Другие члены команды видели, что случилось, и слышали многозначительный щелчок тумблера. Все они имели инструкции, предписывающие, как следует действовать в конкретной ситуации. Как только капитан оказался у пульта управления, один из команды спокойно прострелил ему голову.