Еще одно пространство. На этот раз ближе. Здесь были только галактики — знакомые случайные скопления, кажущееся отсутствие у которых симметрии объясняется ограниченными возможностями наблюдателей Цивилизации. Он все еще двигался слишком быстро, чтобы остановиться.
В следующем пространстве Киннисон оказался в пределах солнечной системы и попытался всей силой своего разума вступить в контакт с каким-нибудь разумным существом на одной из планет. Прежде чем ему удалось, солнечная система исчезла, и он начал падать с высоты в несколько тысяч километров к поверхности теплого и зеленого мира, похожего на Землю. Он подумал, что, должно быть, совершил полет вокруг всего пространства. Вид планеты, ледовые шапки, облака — все напоминало Землю. Однако океаны и континенты, хотя и похожие, были другими, а горы — выше.
Киннисон падал слишком быстро. Свободное падение с бесконечной высоты не могло дать ему такую скорость! Как он уже решил раньше, все происходящее совершенно невероятно. Просто абсурдно думать, чтобы голый человек остался жив, проведя столько недель в открытом космосе. Но он знал, что жив и продолжает падать.
— Стой, линзмен! — мысленно приказал Киннисон самому себе и попытался закричать. Ведь он может погибнуть, Если поверит в происходящее. Как только он поверит, что падает с огромной высоты, сразу же разобьется в момент «приземления». На самом деле этого не произойдет — его тело не могло сдвинуться с места, где оно находилось. Тем не менее воображаемый удар убьет его, и плоть как будто действительно превратится в кровавое пятно на одной из огромных плоских скал соседней горы.
— Ты близок к успеху, мой плуранский друг, но рано зазвонил в колокол, — с яростью думал он, пытаясь всей силой разума прорваться сквозь зону принуждения. — Так что я поведаю тебе кое-что. Если ты хочешь убить меня, то придется расправиться со мной физически, а у тебя не хватит сил. Ты вполне можешь убрать свою зону, потому что такое уже пытались сделать со мной более опытные деятели, да у них не получилось.
Киннисон видел, что он падает вниз ногами на открытый зеленый луг, окруженный лесом, через который извивалась речка. Сейчас он был настолько близко к поверхности планеты, что мог различить отдельные травинки на лугу и мелких рыбешек в речке. Очевидно, его скорость оставалась по-прежнему огромной.
Без многолетних тренировок в безынерционном маневрировании он мог погибнуть еще пред посадкой, но скорость как таковая не беспокоила его вообще. Он привык мгновенно останавливаться на скорости света. Единственно, что волновало, — проблема инерции. Была она у него или нет?
Киннисон заявил самому себе, что свободен от инерции или, точнее, неподвижен и останется в таком же состоянии. Все произошедшее было физически, математически и по своей природе — невероятно! Все было явным внушением, и он — Кимболл Киннисон, Серый линзмен — не позволит уничтожить себя. Мысленно Ким верил такой версии. Как только он голой ногой коснулся травинки, все его тело без толчка остановилось. Киннисон улыбнулся с облегчением — именно этого он и хотел. Однако сразу последовали неожиданные события. Он остановился быстрее, чем за мгновение. До земли оставалось около двадцати сантиметров, и он пролетел их, как обычно, поджав колени, чтобы смягчить удар; его левая рука автоматически рванулась к приборам. Руки и ноги двигались!
Киннисон мог видеть глазами, мог ощущать кожей. Он вздохнул в первый раз с тех пор, как покинул обычное пространство. И хотя вдох был не слишком глубокий — он не почувствовал недостатка кислорода. Сердце билось нормально, как будто никогда не останавливалось. Он не голоден и не хотел пить. Но с этим можно разобраться потом — где же чертов плуранец?!
Киннисон приземлился, готовый к схватке. Здесь не было подходящих камней или дубинок, но у него есть кулаки, ноги и зубы — и они сойдут, пока не найдется что-нибудь понадежнее. Однако сражаться было не с кем. Обратившись к чувству восприятия, он не смог обнаружить ничего более крупного и разумного, чем олень.
Чем дольше все продолжалось, тем более бессмысленным становилось. Внушение должно быть логичным и соответствовать особенностям восприятия и опыта субъекта. Испытываемые им чувства не соответствовали ничему реальному даже приблизительно. Но технически все было выполнено великолепно. Трава выглядела и ощущалась как настоящая. Камни резали чувствительные ступни, и он морщился, подходя к воде. Когда он начал пить, то вода — настоящая или нет оказалась холодной, чистой и очень приятной на вкус.