Только они не прожили долго и счастливо на новой земле. Спустя два года пропал первый ребенок, девочку звали Сарана, ее мать утонула в слезах, из-за чего Баур не смог выходить на люди. Он понимал, что поиск ребенка – это его обязанность, как старосты, на которого люди взвалили ответственность за их будущее. За Сараной стали пропадать и другие дети, казалось, что этому никогда не будет конца и края, но все прекратилось. За год пропало девять девочек и ни следа. Даже если бы их растерзали волки, то кто-нибудь должен был найти хотя бы обглоданные кости бедняжек, но нет. Не было абсолютно ничего, именно это и насторожило Баура. Тогда он и начал свои поиски с помощью магии и других способов, которые были запрещены в совете магов по всему миру.
За прошедшие годы в Лудерене появились и другие люди. Весть о новом поселении дошла до большой земли и из Дерландии, где власть над магией окончательно перешла инквизиторам, стали мигрировать и другие люди. За пять лет Лудерен вырос в размерах, из-за чего Эльтуриил стал присылать раз в месяц проверяющих с отрядами Сапсанов, состоящих в армии Сайраншеала. Все проходило гладко, ведь Баур с легкостью находил общий язык с эльфами. Маленький палаточный лагерь превратился в настоящий город. Часть домов уже была выстроена из камня, имелась даже торговая площадь. Под строгим присмотром эльфов, были организованы посадки и поля, которые не вредили единой системе леса. Некоторые эльдариилы, которые вели кочевой образ жизни, стали пребывать кланами на территорию Лудерена, но не смотря на все это – город по-прежнему оставался сокрытым среди деревьев оплотом свободных магов. До Баура доходили слухи, что на Юге, между странами Дерландии и Верландии, его товарищ Стэпан с бежавшими магами тоже организовал такой оплот, заняв безжизненные.
Город рос, начались новые похищения. Баур долго искал, куда пропадают дети. Старик наткнулся на очередной ковен, скрывающийся среди лесов Сайраншеала. Он проследил за ковеном и ужаснулся, когда выяснил, что это именно он ворует детей из Лудерена, помимо людских магов они также похищают эльфов и эльдариилов, кого природа наградила клеймом мага.
Ковен, который обитал здесь, отличался от тех, которые Баур долгие годы уничтожал в лесах Верландии и Дерландии. Это не были ужасный причудливые демоны, порождённые больной фантазией, безликие реликты древнего мира. Нет – это были девы, которые испокон веков населяли эти леса, прятались в их глубинах, сливаясь с листвой и корой.
Когда Баур узнал про них, то направился к королю Эльтуриилу, но помощи он не получил, даже несмотря на то, что орден повелел ему следить за этими регионом, охранять лоно, что расположилось на дне одного из озер. Баур понимал, что ненависть к людям намного крепче в сердце этого эльфа, чем общая цель и идея очистить мир Дневы, и начал действовать самостоятельно.
Он начал выслеживать неизвестный ему до этого ковен, он всячески пытался связаться с ними, но у него ничего не получилось, порой, казалось, что магия, которой его обучила Днева, обходит их стороной, словно этих созданий и не существует для понимания настоящего мира. В один из подобных рейдов Баур встретился лицом к лицу с теми, кто похищал детей…
***
На выходе из чащи, Баур осмотрелся. Он чувствовал, что здесь что-то не так. Небольшая поросль неуклюже прятала небольшой каменный алтарь. На нем лежала дрожащая и бьющаяся в агонии девушка, крепко связанная пеньковыми веревками. Старик не раздумывая бросился к ней, но, когда его взгляд встретился с ее, он обомлел и упал на колени. Девчонка бубнила фразы на языке древних, ее лицо было покрыто черными пульсирующими венами, а глаза потемнели, в них совсем не было видно зрачков. Пытаясь найти в себе силы, Баур поднялся на ноги. За свой долгий путь он повидал многое: растерзанные на части тела, свернувшуюся пропитанную гнилью кровь, останки тех, кто когда-то был человеком, но не детей. Впервые, он видел, как бурлящая, впитавшая в себя проклятье, черная древняя кровь пульсировала по телу человека. Впервые, старик лицезрел то, что заставляло меняться пойманных и отданных на съедение существ древним богам и их ритуалам, падшему миру, что до сих пор стелиться у порогов новой эпохи, словно старый затоптанный ковер, без намеков на то, что его когда-нибудь занесут внутрь.