Сделал это хищно и грозно. Будто заранее знал, что я выберу и с нетерпением ждал моего решения.
Боль рассекла сердце пополам. Я беспомощно оглянулась: сначала посмотрела на Найта, который обалдел, не зная, что делать; потом посмотрела на равнодушную Медею и ее испуганную мать, в конце концов, со всей возможной любовью посмотрела на спину Сирина. Мой милый. Как бы мне хотелось сейчас увидеть мягкую зелень глаз. Вдохнуть аромат волос и прикоснуться губами к его виску. Нежно-нежно.
— Давай, Лилит, не теряй моё время. Снимай свой чертов браслет! — сгорал от нетерпения кат. — Я знаю, что ты ни за что не позволишь своему псу умереть.
Браслет. Вот оно что… Все же Медея здесь не просто так.
— Лили, — шепотом взмолился Сирин.
Он сказал всего одно слово, но сколько смысла в нем было. Конечно, мужчина не хочет, чтобы я делала то, что сделаю. Но… Когда-нибудь это должно было закончиться. Нельзя вечно выходить сухой из воды.
Рукой медленно потянулась к запястью с браслетом. Сердце стучало, как бешеное. Вокруг все еще раздавались чьи-то крики, взрывы, выстрелы. Мир переворачивался вверх ногами, а я медленно, миллиметр за миллиметром тянулась к застежке. Этот браслет был символом большой любви. Сначала: мужчины к женщине, потом матери к дочери. Теперь все вернулось к истокам. Когда я его сниму это будет символом любви: большой, абсолютной. Символом того единственного животворного чувства, которое поднимает в небо и сбрасывает в ад.
— Ну-же, — рявкнул Роберт и застежка щелкнула.
Лунарии упали мне под ноги. В эту же секунду виски взорвались от адской боли, и я не удержалась на ногах. Упала на землю, сходя с ума, от того, что происходило в моей голове. Казалось, что мозг закипел, а в уши кто-то запустил дрель. Череп пылал, тело начало биться в конвульсиях. Мне всем сердцем хотелось умереть. Потому что не было сил выдерживать пытки. Я даже ничего не видела вокруг. Ни о чем не думала. Единственное, что было это она — боль. Боль такой силы, которая переворачивала весь мир на «до» и «после». Боль настолько пронзительная и агрессивная, что я кричала во все горло, умоляя, чтобы это закончилось. Я не хотела жить. Ни одной лишней секунды. Лучше уж смерть, чем этот ад. Лучше окунуться в черноту, в пустоту, в небытие, чем страдать и корчиться в агонии.
Перед глазами заблудились обрывки воспоминаний. Все же я была счастлива. Жаль, что поняла это настолько поздно…
Вспомнилось, как отец купил мне первую куклу. Он очень волновался, поэтому каждый раз стирал пот со лба. А потом произнес длинную речь, что старался найти именно ту барби, которую я просила, и после сотни оправданий и извинений таки вручил ее. Конечно, это была не такая кукла, которую хотела. Но одновременно это была лучшая барби из всех, которые только существовали, потому что ее купил мой отец.
Также вспомнила, как долго я училась плавать. Казалось, что это нереальная задача. Каждый раз я, со слезами на глазах, шла в школьный бассейн, ожидая унижений от тренера и насмешек одноклассников. Но однажды за меня взялась девочка, которая была очень популярна в школе. Не знаю чем был вызван акт ее милосердия, но Эрика не отстала от меня до тех пор, пока не научила плавать на все сто. Каково же было счастье, наконец грести и не бояться, что я задохнусь и пойду ко дну. Невероятные ощущения.
А какой фантастической была наша первая встреча с Сирином. Я была озадаченной, но восторженной. Лупул тогда поднял в сердце целый океан эмоций. В тот момент я и не догадывалась, каким долгим и сложным будет путь наших отношений…
Сколько всего я прожила и пережила за свои восемнадцать лет. Были и взлеты, и падения. Настоящие трагедии, которые в книге не опишешь и скучные банальные будни. Джуно — стал для меня настоящим домом. В нем я по-настоящему познакомилась со своей мамой. Я нашла подругу. Господи, я нашла себя, наконец. Поэтому покидать мир не так уж и страшно…
В какой-то момент боль прошла. Как будто кто-то нажал переключатель. Стало так легко-легко.
Наконец.
Свобода.
Я увидела склоненных над собой два мужских лица, а потом все закончилось…
Глава 50. «Когда впереди свет»
«Раскаяние — самая нелепая вещь на свете. Вернуть ничего нельзя. Ничего нельзя исправить. Иначе все мы были бы святыми. Жизнь не имела в виду сделать нас совершенными. Тому, кто совершенен, место в музее»
Темнота окутала душу саваном. Но в этой черноте не было места страху, тревогам, сомнениям. Впервые не видя ничего вокруг, мне было легко и приятно. Я будто куда-то двигалась, но все это время находилась на месте. И можно было бы переживать и пытаться найти объяснение ситуации, но я этого не делала. Плыла по течению и воспринимала действительность такой, какой она была.