– Я был с ним… видел, как ты его… Идем, – он говорил с резким акцентом, выдававшим жителя побережья. – Идем, – он вытянул руку, – я выведу. Я знаю, где ход.
Странник взял факел из протянутой руки и ткнул его в кучу пергаментов.
– Пусть разгорится, – сказал он, продолжая сдирать рясу с недвижного тела.
Вскоре монах в сопровождении раба быстро прошел по коридорам. Очевидно, Странник неплохо подражал походке брата Балтазара, так что если кто и видел их – не остановил. Они спустились во двор.
– Где? – спросил Странник у своего новоявленно го союзника.
– За мельницей. Только…
– Что?
– Там Коль… из одной деревни мы… я и он… взять бы…
– Хорошо, – Странник стиснул зубы. – Показывай, где он.
Они обогнули донжон и знакомые Страннику службы. За конюшней и амбарами лепилась низкая постройка с соломенной крышей. Рядом темнела фигура стражника.
– Здесь… – прошептал раб.
– Ну?
– Я боюсь…
– Подойди к нему.
– Не могу… боюсь…
– Подойди к нему и скажи: «Брат Балтазар требует еще одного раба». Не спутай. И не бойся.
Тот медленно подошел к стражнику и повторил то, что ему велели. Голос у него срывался, но часовой, видимо, принял это за проявление почтительности и отпер дверь. Странников раб прошел внутрь, а охранявший, как и положено, остался снаружи.
Странник вынул из рукава четки и стал перебирать их. «Если прикончить этого, – думал он, – выпустить рабов и выжечь это гнездо изнутри… Нет. Не выйдет. Рабы безоружны. И я не знаю, сколько в замке войска».
Обратно вышли двое. Тот, второй, был ниже ростом и посветлее волосами. Подошли, торопясь, по знаку Странника склонили головы.
– Веди не прямо, – сказал Странник сквозь зубы, обращаясь к первому. – Он не должен видеть, куда мы идем.
– Там тоже часовой.
– Ничего. Справимся.
Теперь их было трое. Три человека, даже безоружных, много чего могут сделать. А ведь он вооружен. И у него ключи.
Дверь в каменной кладке – снова дверь! Левой рукой он придерживал связку, чтобы ключи не звенели.
– Часовой где? – спросил он шепотом.
– Там… где выход.
Прошли по дощатому настилу. Там, под их ногами, начиналась река, Странник слышал плеск воды. Посреди настила темнело огромное остановленное колесо, над ним – помост, какие-то надстройки. Странник жестом приказал остановиться. Выглянул из-под колеса. Немного дальше настил кончался. За дегтярной полоской воды – узкая насыпь щебня… и… вот он. Отблеск от воды на шлеме.
Странник убрал голову, быстро объяснил парням, что делать.
Этот стражник, как и предыдущие, не дремал. Он скоро заметил неспешно приближающегося монаха. В его сгорбленной спине, руках, перебирающих четки, было нечто знакомое. У пояса позвякивали ключи, голова опущена.
– Брат Балтазар…
Монах не ответил.
– Брат Балтазар, это ты?
Не говоря ни слова, монах шел прямо на него. (Ах, Визе, Визе!) Часовой собрался крикнуть, но тут грязная ладонь зажала ему рот, а руки его с хрустом завели назад. Подошедший Странник быстро вытащил его меч из ножен. Молодцы парни, сумели подобраться сзади.
– А теперь что? – спросил Коль, продолжая держать часового.
– В воду, – сказал Странник.
С наружной стороны были привязаны лодки. Они чуть было не ступили прямо в реку.
– Прыгайте в лодку. И прихватите весла из соседней.
И вдохнул вольный воздух, швырнул ключи в реку и прыгнул сам. Парни взялись за весла, Странник сел к рулю. Все-таки эти бывшие рыбаки чего-нибудь да стоили. Это дело было им родное, в несколько взмахов они вывели лодку в устье. Странник полуобернулся и привстал.
– Смотрите – огонь!
Самого огня не было видно, лишь странный розовый свет мелькнул над башней. Занялось. Пусть побегают…
– А теперь вперед, парни. Нас наверняка ищут. «Вперед» пришлось повторить ему не один еще раз.
Уже давно рассвело, часы шли за часами, а он все не давал им передохнуть, выглядывая позади погоню. Погони не было, но он говорил: «Гребите!», – и они, привыкшие к повиновению, налегали на весла. Дыхание прерывалось, и перед залитыми потом глазами все время маячил оскаленный рот и спутанные сивые космы.
Наконец он велел им пристать к поросшему осокой берегу. Задержавшись в лодке, пробил днище мечом. Коль пробовал протестовать, жалея добрую лодку.
– Помалкивай, – прервал его Странник, – они не должны видеть, где мы вылезли.
– А куда мы?
– В лес, парни, в лес. И быстрее. Не отставайте.
И двинулся вперед, бормоча что-то вроде: «Не потащат же они собак в такую даль…» Рабы еле поспевали за ним, хотя он шел, казалось, обычным шагом. Оглядывался, принюхивался, прислушивался. И только когда у тех двоих ноги стали совсем заплетаться, остановился, сел прямо на землю.
– Отдыхай, ребята.
– А дальше что? – спросил темный.
– Не знаю, как вы, а я трое суток не спал. – Улегся, подсунув котомку под голову. – А дальше – видно будет.
И закрыл глаза, положив руку на рукоять меча. Начинало припекать, и ныла недавняя рана. Из-под сомкнутых век он еще некоторое время наблюдал за теми. Подобно многим животным, он не мог спать, зная, что его видят.
Дальше пошли они втроем: Странник, повеселевший, не обращавший внимания на боль в раненой руке, рядом с ним – темноволосый, звали его Имро, Странник отдал ему меч, и тот, гордясь, нес его на плече, точно на покос, а сзади – неуклюжий Коль, волоча узел из рясы, которую выпросил у Странника, когда он хотел ее выбросить. Лазутчик, хоть и рад был своему спасению и захваченным сведениям, тут же начал себя мысленно ругать, как мог, – тоже, навязал себе на шею помощничков, хороша тайна! Но бросить их не находил в себе сил. Все-таки они здорово его выручили. Ну, выбрался бы и сам, а что было – было. К тому же в лесу эти приморские жители были совершенно беспомощны. Что для Странника было ясно как божий день, для них – чуждо, страшно и непонятно.
Они рассказывали о себе. Всю жизнь они прожили в маленькой деревушке в заливе Щучий Нос – Странник представлял себе, где это, он забредал в те края, – ничего, кроме нее, не видя и не зная, пока, около двух лет назад, на их деревню неожиданно не налетел орденский отряд и не угнал всех, кто не был в море. («Ну да, захват Северного побережья, как же…») В Белфрат из всех пленников попали только Имро и Коль. И потянулись дни, заполненные изнуряющим трудом. Набожные братья не делали исключений даже для святых дней – спасение душ рабов их не интересовало. Но не это было хуже всего, к работе они привыкли, в деревне было ненамного легче. Парни рассказывали о постоянном страхе, о казнях за ничтожную провинность («Знаю», – говорил Странник), о публичных пытках – здесь особенно изощрялся смиренный брат Балтазар, часто и вовсе безо всякой провинности, так, в назидание остальным.