Дальше, между столом и камином, на табурете сидел второй человек, гораздо моложе, однако уже не юноша, черноволосый и чернобородый, слегка сутулый, с внимательным узким лицом. Он был одет в длинный коричневый кафтан, на груди у него лежала витая серебряная цепь – знак принадлежности к ученому сословию. Он, разглаживая пергамент, просматривал письма, переданные ему королем.
Итак, король приказал подойти поближе, что Странник и сделал, проследив, чтобы между ними все же оставалось некоторое расстояние.
– Тебе известно, о чем говорится в письме?
– Да, государь.
– Ты осмелился прочесть?
– Нет. – Странник не смутился от устремленного на него взгляда, ему было не до смущения, он хотел достоять прямо до конца разговора. – Я сам его писал. Мой господин диктовал мне.
– То-то я смотрю, что оно писано как бы на два голоса, – сказал король, обращаясь к человеку, сидящему за столом.
«Что это, шутка? Похоже, что шутка».
– Тебя называют Странником?
– Да, государь.
– Значит, это про тебя говорят, будто ты так ловок, что можешь перейти через реку, не замочив подошв?
– Так это сделать совсем не трудно. Нужно просто пройти по мосту.
Король рассмеялся, довольный и своей шуткой, и ответом на нее. Второй человек оторвался от писем и взглянул перед собой. Глаза у него были зеленые, что несколько удивило Странника – он считал, что зеленые глаза бывают только у женщин.
– Визе, – тихо сказал он.
– Мой ученый легист не любит шуток. Что же там случилось с Генрихом Визе?
– Он умер, государь.
– От чего?
– Несчастный случай на охоте.
– Почему же я ничего об этом не знаю? – он снова стал серьезен.
– Это произошло недавно. И мало кто еще знает.
– Можно ли доверять слухам? – спросил ученый легист.
– Я сам был на похоронах.
Он врал спокойно. Когда король узнает правду, его рядом уже не будет.
– Когда ты покинул Монтенар?
– Две недели назад.
– Как же ты добирался?
– Пешком через Рыбью Челюсть.
– Трудно поверить. Это превосходит человеческие силы. Однако дата на письме за тебя. И ты все время был один?
– Один, государь.
– Обычно с важными известиями посылают не скольких гонцов… а известия это важные. Значит, Вельф настолько тебе доверяет. Хотя, как я погляжу, его милости не многого стоят. – Он окинул взглядом фигуру Странника, одежда которого заметно пострадала от путешествия, в особенности куртка, покрывшаяся многочисленными прорехами. – Мои приближенные не ходят такими оборванцами.
– В латах и в мантии неудобно лазать по скалам. Тяжело и цепляется. – Он уже не прибавлял «государь» к каждому ответу.
– У тебя ловко подвешен язык… и ты предан своему господину. Я знал об этом. Он говорил… постой, как это… «Странник из тех людей, которым Бог дал душу, а черт – голову». Забавно. Но он, по-моему, не сам это придумал, помнится, есть такая поговорка… или что-то в этом роде. Однако я совсем иначе представлял тебя, Странник. Вельф сказал: «Ты сразу узнаешь его. У него волосы наполовину рыжие, наполовину седые». Вот я и думал увидеть хитрого мужичонку-балагура средних лет. Ты молод. Тем лучше. Дольше будешь служить. Кстати, почему у тебя не имя, а кличка?
– Имя нужно знатным. Чтоб было, что прославлять. Нищему достаточно клички.
– В твоих словах есть подобие смысла. Острота ума в человеке твоего происхождения – редкий дар, это надо ценить. Ты нравишься мне, хоть и говоришь непозволительно дерзко.
– Прости меня, государь, – Странник поклонился. – От усталости одни тупеют, другие наглеют, а со мной, видно, произошло и то, и другое.
– Он и в самом деле сильно устал, – сказал зеленоглазый. Он уже давно заметил, что, хоть Странник и держится прямо, сквозь загар его все больше проступает бледность.
– Вот как? Впрочем, Раймунд, у тебя глаза помоложе моих. Ты можешь отдыхать, гонец, но сперва вот что – ты проделал трудный путь и вправе просить награды.
– Если это не покажется тебе дерзостью…
– Говори!
– Я хочу только спать. Из-за спешки я шел и ночами…
– Если бы все просящие были так дерзки, в каком блестящем состоянии находилась бы наша казна! Что ж, такое желание исполнить легко. Отцу-эконому уже, верно, сообщено о твоем прибытии, и он позаботился… и, я вижу, ты хочешь еще о чем-то спросить?
– Да. Когда мне надлежит отправиться обратно? Король снова рассмеялся.
– Успеешь. За тобой пришлют. Отдыхай с чистой совестью, добрый Странник. Снова скажу – я умею ценить хороших слуг.
Он протянул вперед руку, и Странник прикоснулся к ней губами. Уходя, лазутчик услышал, как король сказал совсем другим голосом:
– А теперь, Раймунд, скажи мне, что ты думаешь насчет известия о Лотаре?
Ответа Раймунда он уже не услышал. У двери его караулил королевский оруженосец, тот самый, который привел его сюда. Они спустились вниз, но не по той лестнице, что вела со двора, а по другой. Слабость, отступившая было, медленно вливалась в тело, и Странник едва поспевал за этим румяным сытым красавчиком. Тому явно не хотелось сопровождать личность такого подозрительного вида, и, как только они оказались в переходе со сводчатым потолком, он сказал:
– Видишь, вон там, в конце, за столбом дверь? Еще темный крест рядом на стене выложен. Это твоя келья. Иди, там не заперто.
– Ладно, – пробормотал Странник, и тот, повернувшись на пятках, исчез.
Странник побрел, куда ему указали, мимо каменных столбов, думая только об убежище. Он уже стоял у двери, когда сзади него кто-то вышел из-за столба и полушепотом выкрикнул чуть ли не в ухо:
– Адриана! Адри!
Зубы стиснулись, скрюченные пальцы искали рукоять кинжала. Ударить? Сказать: «Ты ошибся, братец, меня не так зовут»? А голос продолжал:
– Я тебя увидел еще на площадке, да усомнился – ты ли это? А сейчас шел за вами, смотрю – и верно ты! Откуда? Как?
«В одном случае будет шум, в другом разговоры… а бежать сейчас я не могу. Договориться?»
Она медленно обернулась к лицу, жадно смотрящему из полумрака, и произнесла:
– Здравствуй, Даниель.
– Что ты здесь делаешь, Адри? Как ты сюда попала?
– Говори тише. Нас могут услышать.