- Что вы сказали помощник шерифа? – переспросил мэр Ридинг.
- Обознался я, сэр. Мы с Фоули и констеблями позаботимся о захоронении.
- Отлично, помощник Стоун. Мне нужны такие хорошие работники, как вы. Будете мне преданы, займете пост своего начальника. Вам ясно?
- Так точно, сэр.
Ридинг улыбнулся, будто он только что присутствовал не на казни, а на увеселительной вечеринке. У Стоуна сердце кровью обливалось, а мэр был спокоен и весел.
- Фоули, где Ригли? – поинтересовался Стоун.
- Уехал по делам в Саутгемптон. Сказал, что вернется в понедельник, пока что мы с тобой – закон в этом городе. Потому что детектив Харпер слег с простудой. Понятно?
- Да, – четко сказал Стоун.
====== 10. Догадки. ======
Переодевая, ношенное три дня к ряду платье, Шарлотта мысленно отругала себя за то, что она ввязалась в историю в которой ей очевидно нужно быть очень осторожной. Но как же еще получать опыт и персонажей для романа? Что-то звякнуло об пол и юная писательница посмотрела вниз.
На полу лежал кулон. А точнее, это было не совсем украшение, скорее что-то похожее на индейские обереги, которые Шарлотта видела в музее Ливерпуля, когда писала статьи о древних поверьях индейцев самато, живших раньше на английской земле.
Шарлотта подняла подвесу, заметив что она практически ничего не весит. Это был небольшой сточенный белый камень, весьма прочный, но словно пористый. По весу чуть больше половины унции*. По форме – немного вытянутый треугольник со сточенными краями, он чем-то напоминал ракушку моллюска, только концы были более растянуты и заострены. На более выпуклой стороне камня были нацарапаны четыре буквы: ATHA. Что это могло означать, Шарлотта вряд ли знала, но она предположила, что этот оберег ей могла дать только Вилма. Возможно, что дочь ведьмы хотела по-своему защитить Ди. Хотя, возможно это была и не защита, а отметила. Ведьмина отметина, которая конечно же носила некую энергетическую печать. В любом случае, Шарлотта решила, что она возьмет оберег в новую одежду. И на этот раз, будет предельно осторожна в действиях и словах.
Роберт Конуэй не был особо рад, когда утром на порог заявилась миссис Де Моро со своей наивной и милой дочуркой, которая казалось даже в двадцать лет была как ребенок, которому все время нужно говорить как себя вести, что надеть и куда пойти. Конуэю нравились такие милые леди-дурнушки, ибо с них можно было многое получить. Не столько в физическом плане, разумеется, а сколько в материальном. Семья Де Моро владела в Лондоне и Саутгемптоне несколькими винными заводами. Мистер Де Моро давно скончался от редкой болезни, оставив все свое имущество вдове. Конуэй раздосадованный тем, что эта женщина практически лишила его бизнеса, искал способы как ей насолить. Однако об убийстве он стал думать именно в то утро, когда дворецкий разбудил его ни свет ни заря и оповестил о том, что к ним приехали проживать две дамы.
- Мистер Конуэй, с вами паршиво иметь дела, – сразу с порога обозначила свое отношение Эстер. – Я полагала, что мы договорились, а вы? Бросили нас в какой-то дыре, где ни один из слуг не знает нормальных манер и приходилось все время стоять в очереди. Как это понимать?
Дворецкий Фолтрик, который верой и правдой служил у Конуэя уже с десяток дет, не растерялся и предложил свои услуги носильщика и помощь по размещению вещей и чемоданов в домике для гостей. К слову домик для гостей производил впечатление хором, для непосвященного, но Эстер он сразу же не понравился.
- Вы издеваетесь, Конуэй!? Ваш дом достаточно большой, чтобы мы разместились в нем. Вы думаете я позволю своей дочери жить в какой-то дыре без нормального камина и всех удобств?! Вы хам и невоспитанный человек! Живо приготовьте мне и моей дочери комнаты, которые вы нам пообещали в Лондоне или я вернусь в город и каждому расскажу о том, что с вами связываться – время терять. Обещаю, вы ни с кем не сможете сотрудничать, и если у вас даже есть немного денег, вы их потеряете!
Бывший саквояжник Конуэй сжал челюсть до скрипа зубов, чтобы не сказать того о чем можно будет впоследствии сильно пожалеть. Собственно, он уже жалел о том дне, когда позволил себя одурачить этой женщиной, которая теперь будет докучать ему в собственном доме. После всего этого мысль об убийстве стала навязчивой идеей. Хотелось поскорее избавится от ненавистной Эстер и при этом не разорится окончательно.
Чуть более часа спустя Дороти снова открыла дверь в дом отца Уэнрайта. Увидев на пороге живую и здоровую Шарлотту, Дороти кинулась ее обнимать, словно они старые подруги и не виделись кучу лет. Это было приятно, но достаточно неожиданно, учитывая то, что Ди пришла сюда не обниматься, а оповестить пастора, что с ней все в порядке. Однако, Дороти скорее всего воспринимала ее приход как нечто большее.
- Я рад, что ты в порядке, дитя мое, – ласково сказал отец Уэнрайт и приобнял Ди за плечи, поглядывая на раскрасневшиеся щеки своей дочери. – Мы все переживали, что больше тебя не увидим, поэтому хорошо, что ты снова с нами. Выпьешь чаю?
- Пожалуй, – не отказалась Шарлотта.
- Не обращай внимание на небольшой беспорядок, – махнул рукой отец Уэнрайт на разные вещи валявшиеся в беспорядке по дому. – У нас тут детектив гостит. Ну, как гостит, – пожал плечами священник. – Ему нужен покой, а лучшего спокойного места, чем дом священника не сыскать.
Не сказать, что отец Уэнрайт жаловался, но в его голосе прозвучали нотки усталости и раздражения. Хотя они относились не к Шарлотте, это было как-то непривычно. Юная писательница была уверена, что священники по роду деятельности никогда не устают и не раздражаются, просто им Господь не позволяет. Наивное суждение, тем не менее распространялось в Ливерпуле как истина в последней инстанции.
- Может, я чем смогу помочь? Все равно пока что дел у меня не много.
Дороти хлопотала подать чай и краем уха слушала разговор отца и мисс Ди. Ее конечно больше волновал вопрос, где так долго Шарлотта находилась и ей хотелось узнать подробности, чтобы выпустить новую листовку. Но с другой стороны, Дороти просто соскучилась, ведь она считала, что Шарлотта отвечает взаимностью на ее знаки внимания, а поэтому нужно быть настойчивее.
- А, Майкл! – встал отец Уэнрайт славки, едва на нее усевшись. – Сын мой, познакомься с местной журналисткой – Шарлоттой Ди. Она приехала к нам из Ливерпуля, писать книгу.
Майкл Уэнрайт был не похож на своего отца священника. Между ними не было никакого сходства. Разве что рост. Они были ровно одного роста и крепки в телосложении. Но на этом сходства кончались. Майк был немного сутул и грузен. Показалось, что он страдал лишним весом. Хотя слово “страдал” здесь более не уместно, скорее у него был лишний вес, но он его устраивал. Он его не портил, а скорее делал более крупнее и мощнее. Лицо у парня было уже не мальчишеское, но еще и не как у взрослого мужчины. Хотя усы и короткую бородку он уже отпустил. Только вот усы у него были рыжие, как у того пса – Барта шерсть. Чем-то Шарлотте он напомнил мальчишку, что ухаживал за ней в школе. Тот был рыжий и конопатый, грубый и полноватый. Майкл не был толстым, но худым его тоже назвать нельзя. А еще у него в глазах был какой-то странный блеск. И обветренные губы. который он все время облизывал.
- Очень приятно, мисс – коротко поклонился он. – Будьте осторожны впредь в городе.
Шарлотта хотела ответить, что она осторожна, но отец Уэнрайт опередил его с вопросом:
- Томас еще не вернулся? Переживаю за него. Как бы Ридинг его в свою веру не обратил.
- Все равно его койка занята пока что. Детективу нужно каждые пятнадцать минут компресс на лоб делать, а то бедняга мучается. Очередь Дороти с ним возится, – фыркнул Майкл.
- Между прочим я просидела у его койки почти два часа, – возразила Дороти, смерив брата недовольным взглядом.
- Перестаньте, пожалуйста! – тихо попросил отец Уэнрайт. – Вы как два барана вечно не можете уступить друг другу. Что за воспитание у вас паршивое!