Что-то коснулось левого плеча.
— Кто здесь?! — Тишина и шорох в нескольких метрах от него. — Бха?!
— Мальчик, — шёпот — как шелест опавшей листвы на ветру, — сияющий мальчик, — как облегчение того, кто наконец-то дождался, — люблю мальчиков…
Вновь что-то коснулось плеча, шеи, но он уже не двигался. Он боялся даже вдохнуть.
— Тебя привёл Бха? Он всегда приводит хороших мальчиков. Он тоже их любит. — Что-то обвилось вокруг руки и потянуло за собой. — Я ничего не сделаю с твоим телом. Мне надо совсем чуть-чуть, совсем капельку…
Он шёл, и что-то таяло в нём, он не понимал что, но как-то размякал, становился податливым, как нагретый воск.
«Бха что-то говорил. Что же он говорил? Надо о чём-то помнить».
— Забудь его. Он больше не вернётся. Он отдал тебя мне, а мне надо совсем чуть-чуть, совсем капельку…
«Вспомнил! Не бояться! А я и не боюсь».
Страх кончился. Амиту стало смешно. Оказывается, страх может кончиться. Он подхихикивал над своим открытием.
«А что ещё? Вечно этот Бха наговорит кучу всего, и попробуй потом вспомни. Как же он мне надоел, и шуточки его дебильные. Хорошо, что он больше не придёт. Но что же он говорил помнить? Вот ведь прицепилось-то!»
Ему вновь стало весело.
— Совсем чуть-чуть, совсем капельку тебя…
— Вспомнил, — закричал Амит, — себя надо помнить, себя!
— Глупый, глупый мальчик, — зарычало рядом. — Придётся теперь тебя убить.
Амит попробовал вырваться, но словно иглы проникли в тело.
— А-а-а, — застонал он.
— Глупый мальчик, думаешь, Бха тебя спасёт? Никто не властен в моём доме! Смирись, забудь.
— Я, я, я, я, я тот, кто я есть! Мир тебе, Тьма, приходящая похищать сознание, во снах и мгновения смерти. Мир тебе, великая Тьма, дарующая радость бытия. Я един с тобой, я с тобой одной крови, Тьма. Не покидай меня, Тьма.
— Я и не собираюсь, мальчик, я и не собираюсь.
Иглы входили всё глубже. Сквозь сердце и мышцы.
— Я люблю тебя, Тьма.
— Я тоже люблю тебя, милый.
— Никто не властен над тобой, но и ты не властна надо мной.
— Ты думаешь?
Иглы превратились в крючья и стали разрывать тело, причиняя бесконечную боль.
— Я не тело. Ты не доберёшься до меня, Тьма. — Тьма молчала. Исчезли чувства и желания. Она снимала покров за покровом, двигаясь к сердцевине его существа. — Ты не сможешь. — Молчание. Он больше не мог думать, ничего не осталось.
«Я — это я, — жило внутри знание. — Я есть!»
Он погружался в ощущение собственного существования, проваливаясь всё глубже и глубже. Тьма была рядом, ему казалось, что он слышит шелест крыльев, казавшийся отчего-то таким знакомым. Она больше не играла с ним, она двигалась к цели. Ещё мгновение, и её когти войдут в сознание, в душу. Тогда он остановился и поднял взор. Внутри океан огня и света был готов выплеснуться наружу.
— Я не убью тебя, Тьма. Без тебя и меня не будет. Мы будем жить вместе. Не бойся меня, Тьма, мой свет никогда не причинит тебе боли.
Тьма была рядом. Он ощущал на лице её дыхание. От неё пахло тёплой землёй и травой.
— Бха всегда приводит хороших мальчиков, — сказала она, и прохладная ладонь скользнула по груди Амита. — Иди и помни… этот мой подарок ты взял сам.
Окончание фразы он не расслышал, потому что уже сделал шаг назад. Яркий солнечный свет ударил в глаза. Амит зажмурился.
— Я люблю тебя, Тьма.
Отшельника нигде не было видно. Он стал выбираться из расщелины, возвращаясь домой.
Бха, какой-то постаревший и измученный, сидел, прислонившись к стене. Когда Амит вошёл в пещеру, он поднял взор.
— Тебя не было целый год, — сказал Бха, — но я рад, что ты всё-таки вернулся.
Амит не нашёлся, что ответить, и застыл на месте. Тогда Бха тяжело поднялся, подошёл и обнял мальчика, крепко прижав к себе. Вся злость на отшельника мгновенно испарилась из Амита, ему стало не по себе; он был уверен, что отшельник плачет, и тогда тоже обнял его.
Комментарий к 9. Амит
Пещера Тьмы (иллюстация автора) https://pp.userapi.com/c637422/v637422588/43cc8/UJBKfOJeHEE.jpg
========== 10. Ян ==========
Наш новый дом был врезан в середину квартала, из-за чего некоторые хозяева лишились значительной части земли и были совсем не рады новым соседям. Строительство началось ещё до моего рождения, иначе бы маме дали трёхкомнатную квартиру, но она была счастлива и двухкомнатной, главное, что та со всеми удобствами. Строили дом долгих семь лет, потому что стройматериалы постоянно разворовывали, а новые не выделяли. И закончили лишь потому, что начальнику строительства удалось заполучить в нём квартиру.
На железобетонных плитах перекрытий имелся деревянный пол, но щели между досок были слишком большие, чтобы его можно было просто покрасить, поэтому сверху настелили листы ДВП. Мне доверили прибивать их к доскам. Мне нравилось забивать гвозди, у меня получались очень ровные рядки. Я вообще любил упорядочивать всё вокруг, это помогало сосредоточиться, а иначе сознание будто спотыкалось о разбросанные вещи и рассеивалось.
Из садика меня частенько забирали самым последним. Я, конечно, ждал маму, но в то же время мне очень нравилось побыть одному в тишине. Я убирал, расставляя по полкам, игрушки, выстраивал вдоль стены в идеально прямую линию стульчики. Один стул был из другого набора, отличался по форме и раздражал, не вписываясь в идеальную картинку, поэтому я ставил его в ряд последним. Затем брал свой любимый конструктор и строил большие сложные крепости. Я всегда с удовольствием что-нибудь делал своими руками: разбирал и собирал игрушки, чинил их. Построив крепость, я расставлял солдатиков.
Воспитательница меня не трогала, занимаясь своими делами. Это была моя любимая воспитательница. Она жила в своём доме через пару дворов от детского сада. Бывало, если мама слишком задерживалась, а садик закрывался, Варвара Ивановна забирала меня к себе в гости, поила вкусным чаем и угощала орешками с варёной сгущёнкой, которые пекла с помощью специальной формы или мы делали их вместе. Мне нравилось обрезать и есть ещё горячие края скорлупок, а потом начинять их сгущёнкой. Никакое магазинное печенье не могло сравниться с этим самым вкусным на свете лакомством.
В этот вечер мама вновь задерживалась. Я каким-то образом всегда заранее чувствовал такие вечера и не мог дождаться, когда Варвара Ивановна предложит пойти к ней в гости.
— Позвоните маме на работу, — предложил я.
— Хорошо.
Она вышла, а я принялся собирать солдатиков и разбирать с таким старанием построенную крепость. Я застёгивал сандалии, когда она вернулась.
— Уже готов? Тогда идём ко мне?
— Да.
Мы пили чай. Орешков не было, но были треугольные вафли, тоже очень вкусные. Я всё пытался уговорить маму купить хоть какую-нибудь форму, говорил, что сам буду всё печь, что я умею, но мама почему-то не соглашалась.
— Отец уже с вами не живёт?