Придя первого сентября в школу и зайдя в класс, я увидел Колю. Оказалось, что мы попали в один класс и будем учиться вместе. Обрадовавшись друг другу, мы сели за одну парту.
— Из нашей группы больше никого нет?
— Только в других классах, — сказал Коля. — А ты знаешь, мы скоро вновь будем соседями.
— Как это?
— Рядом с вашим домом построят ещё один, и мы в него переедем.
— А как же сад? Там такие груши старые!
— Вырубят, наверное.
— Где же мы лазать будем?
— Не знаю, а может, не весь вырубят?
— Точно, сад же на весь квартал, а дому сколько места надо? Он такой же, как у нас, будет, двухэтажный и восьмиквартирный?
— Да.
— Тогда точно часть сада останется.
Так и произошло. Новый дом, в отличие от нашего, построили за два года. За это время мы с Андреем успели налазаться по нему, играя в войну, стреляя друг в друга из пращей засохшими кусочками раствора. При попадании в стены они эффектно разлетались во все стороны. Мы настолько привыкли считать новый дом своим, что восприняли въезжающих жильцов как захватчиков.
Под конец ходить на стройку запретили. Я ждал, когда переедет Коля, а пока всё чаще играли с Андреем, что заходил в гости. Больше всего мне нравилось играть в мяч. Мячик был маленьким, около пяти сантиметров в диаметре. Мы боролись и всеми силами старались отнять его друг у друга. Часто эта борьба заканчивалось моими слезами, потому что Андрей был сильнее, а я не умел проигрывать.
Когда я в очередной раз, с применением зубов, выдрал мяч из его пальцев, зажал в ладонях и свернулся калачиком, готовый к атаке, Андрей встал и сказал:
— Ладно, хватит, а то опять плакать будешь.
Я про себя возмутился, но ничего не ответил, так как понимал, что, скорее всего, он прав. Андрей сел на диван, а затем лёг на живот.
— Что-то подрочить хочется, — сказал он и задёргался, а сам смотрел на меня.
Я тоже смотрел на него. Андрей занимался этим не в первый раз. Я не понимал, что он делает, и меня это раздражало. Не выдержав, я спросил:
— Что ты делаешь, зачем?
— Хуй дрочу, знаешь, как кайфово.
— Что такое хуй?
Андрей засмеялся.
— Писюн.
Это было открытием, но я всё равно ничего не понял, правда, теперь в происходящем ощущалось нечто запретное, а оттого ещё более любопытное. Андрей перестал дёргаться и сел.
— А у тебя на писюне волосы растут? — спросил он.
— Не знаю.
— Покажи. Да не стесняйся ты, иди сюда, я никому не скажу.
Я подошёл и спустил шорты с трусами. Андрей наклонился.
— Видишь, беленькие растут, а у меня уже чёрные, показать?
От его вопроса я ощутил какое-то очень сильное и острое доверие к нему, но ничего не ответил. Глянув на меня, Андрей приподнялся и снял трико. Лобок покрывали чёрные курчавые волосы.
— Ого, прямо как у отца, — заметил я.
— Он тебе показывал?
— Мы в баню вместе ходили.
— А-а. Скоро и у тебя вырастут. А стояк у него видел?
— Что это?
Андрей опять засмеялся.
— Как у меня сейчас.
И действительно, его писюн торчал, и из него выглядывало что-то розовое.
— Что это? — спросил я.
— Залупа.
— А почему у меня такой нет?
— Кожу оттяни, и увидишь.
Я потянул и действительно увидел, но совсем чуть-чуть, дальше кожа не спускалась.
— Чтобы полностью вылезала, надо дрочить, вот так. — И он показал как, отчего его член стал ещё больше. Я смотрел как заворожённый. — Хочешь потрогать? — спросил он, а затем взял мою руку и положил на член, обхватил своей ладонью и задвигал вверх-вниз. Ощущение было странное и загадочное.
— Кайф, — сказал он, и тут кто-то завозился ключом в замке, открывая входную дверь. Мы спохватились, натягивая шорты. — Ты только никому не говори, особенно маме, — прошептал Андрей.
— Ладно.
Как он мог подумать, что я могу об этом рассказать, и уж тем более маме?
========== 11. Саша ==========
Через день Денис и компания, направляясь в душ, вновь остановились у нашей кровати.
— Пойдём! — позвал он Славу.
Славка спускался медленно. Ему ещё было больно от резких движений. Жека посмотрел на него и сказал:
— Дэн, может, новенького возьмём? Что-то этот еле ползает.
Видимо, Дэну идея понравилась.
— Эй, Санёк, ну-ка, пойдём-ка с нами.
Я неподвижно сидел на кровати. Весь мир не просто рушился, он предавал меня. Я не хотел, чтобы то, что происходило, происходило со мной, я отчаянно сопротивлялся реальности, но ей и миру было наплевать. Действительность определяли двое, что подскочили и схватили меня один за руки, другой за ноги. Я пытался вырваться, но у меня ничего не получилось. В спальне повисла мёртвая тишина, и в этой тишине тонкий умоляющий голос Славки:
— Пожалуйста, ну не надо, зачем он вам, я всё сделаю, пожалуйста.
Но решение уже принято. Нас потащили в душ. Раздели.
— Можно я первый? — спросил Паша.
— Нет, сначала я, — ответил Денис.
Меня бросили животом на ледяной кафельный пол. Раздвинули ноги, спереди коленями надавили на вытянутые руки.
— Мыло дай.
Холодное прикосновение и запах хозяйственного мыла. У меня непроизвольно всё сжалось. Дэн попробовал войти, но у него соскальзывал, и ничего не получалось.
— Расслабь очко! — рявкнул он и ударил кулаком по спине. Попробовал снова, но ничего не вышло. — С-сука! Блядь! — Он злился из-за неудачи и из-за того, что у этой неудачи были свидетели, и снова ударил меня. — Расслабься, тварь!
— Ты пальцем сначала, — посоветовал Паша.
— Сам ему в жопу пальцем лезь, — наливаясь дурной кровью, зарычал Дэн. — Ладно, переверните его. Славик, иди ко мне, сделай приятно, а Сашок пусть посмотрит и поучится.
Подошёл Славка и стал перед ним на колени. Я зажмурился. Хлёсткая оплеуха вернула меня в реальность.
— Смотри, ссыкун!
Я смотрел, и меня выворачивало от омерзения, захлёстывало ненавистью и страхом. Покорность и равнодушное усердие Славки сводили с ума. Лицо Дэна исказилось от подступившего наслаждения. Он запрокинул голову, подавая таз вперёд.
— Ох, хорошо! Хороший мальчик.
Славка отстранился, вытирая губы.
— Что, понравилось сладенькое? Всё проглотил? — ухмыльнулся Дэн.
Подошёл Паша, и всё повторилось.
Дэн смотрел на Славку, на меня.
— А у меня есть идея, — сказал он. — Вы ведь друзья, ребятки, а друзья должны делать друг другу приятно. Вот ты, Славка, и сделаешь приятно нашему новенькому другу, а заодно и себе.
Слава смотрел на меня тусклыми глазами и уже просил взглядом прощения, потому что готов был выполнить всё, что они прикажут. Из глаз у меня катились слёзы, мир расплывался. Меня подняли и поставили лицом к стенке, раздвинули ноги. Чтобы не упасть, я схватился за трубу.