— Это всё Тимур.
— Спасибо, Тимур, спасибо!
— Лопайте-лопайте, только не толстейте.
— Потолстеешь тут.
— Ага.
Немного насытившись, ребята поднялись с пола.
— Чен, надо за водой к ручью сходить и дров натаскать.
— Быстрый, я так спать хочу, сил нет.
— Ладно, я мелких возьму.
Быстрый с пацанами ушли. Дина вновь отправилась в спальню. Чен остался наедине с фотографом.
— Я на берег.
— Пойдём, хочется окунуться, — сказал Тимур, снял штаны с рубашкой и в одних плавках последовал за Ченом. — Чен, у тебя спина опять облазит.
— Я знаю, она всё время облазит.
— У меня масло от загара есть, хочешь, намажу?
— Нет, не надо.
— Давай, болеть не будет.
— Да она и так не болит, чешется только.
С площадки возле дома вниз вела вмурованная в скалу железная лестница.
— Как вы по ней лазить не боитесь? Она же еле держится.
— Ничего, на нас хватит.
Они спустились на берег.
— Я вон на тот камень пойду.
Чен показал на длинный плоский камень метрах в двадцати от лестницы. Он возвышался на полметра над водой.
— Хорошо, я с тобой.
— Мы всегда на нём загораем, там места много.
Фотограф, любуясь ловко скачущим Ченом, осторожно перебирался с камня на камень вслед за ним.
Чен уже лежал на животе, подложив под голову руки и щуря на Тимура светло-зелёный глаз. Тот сел рядом, вздохнул.
— Да, нелёгкая акробатика для такого старика, как я.
— Пфы! Ты совсем не старик, — сказал Чен и закрыл глаза.
Мужчина снял сумку с фотоаппаратом и поставил на камень подальше от воды, лёг на бок рядом с Ченом, легонько царапнул и потянул слезающую кожу на его лопатке.
— Сёмке тоже нравится меня обдирать, он просто с ума от этого сходит.
Чен лежал, чувствовал лёгкие прикосновения фотографа, лучи солнца и начинал соскальзывать в сон.
— Может, всё-таки намазать тебя маслом?
Чен расслабился, и он был благодарен Тимуру за Дину.
— Ну намажь, если хочется.
Фотограф сел, достал из сумки бутылочку с маслом, открыл, наклонил над спиной Чена. Прозрачные золотистые капли упали на спину, побежали с боков вниз, но были пойманы накрывшими их ладонями. Медленными, плавными движениями мужчина размазал их по горячей спине с тонкой кожей, под которой почти не ощущалось мышц, одни косточки. Но господи, как же приятно было вести по ней ладонями и ощущать живое тепло юного тела.
Ритмичные, расслабляющие прикосновения Тимура, такой же ритмичный плеск волн и приятный аромат масла совсем погрузили Чена в сон, и когда мужчина сказал: «Сними шорты», он только приподнял зад и расстегнул пуговицу.
Фотограф потянул шорты вниз, оголяя почти такие же загорелые, как спина, ягодицы. Выдавив ещё масла прямо в ложбинку, он не спеша намазал их и перешёл на ноги.
Закончив, он посмотрел на спящего мальчика. Прислушался к себе, пристально вглядываясь в желания тела. Он понимал и принимал эти желания, но не считал, что им следует потакать. Он воспринимал своё тело как зверя, которого надо держать в узде. «Здесь я хозяин, а тебе надо остыть», — подумал он и соскользнул в воду, окунулся, вновь выбрался на камень. Спокойно-собранный и хладнокровный, он подобрал обтрёпанные шорты, небрежно кинул их на край камня, создавая композицию. Нашёл три плоских голыша. Два серых осторожно положил на лопатки мальчика, а третий, светлый и чуть продолговатый, на крестец, так чтобы его кончик чуть скрывался между ягодиц. Поднял руку, чтобы тень от неё словно держала третий голыш, и сфотографировал. Потом сделал ещё несколько фото с разных ракурсов. Масло сыграло свою роль — тело выглядело подчёркнуто прекрасным. Затем он расположил расстёгнутые шорты так, чтобы один край с выступающими зубцами молнии, отогнувшись, свисал вниз, а над ними, словно случайно попавшая в кадр, часть обнажённого бедра, ягодицы и выступающая сбоку косточка таза.
Он использовал терзающую тело страсть, чтобы довести свой взгляд до такой остроты, что начинал видеть суть и невинность её глазами, чтобы каждый смотрящий его фотографии, как в зеркале, увидел в них собственное нутро.
Спрятав фотоаппарат, он вновь присел рядом с Ченом, любуясь его кожей с выступившими капельками пота. Вновь провёл руками по спине, накрыл и раздвинул ягодицы. Смотрел, смотрел, обуреваемый желанием, взял масло и капнул в ямку ануса, накрыл, мягко массируя большим пальцем левой руки, а правой высвободил из плавок до предела возбуждённый член.
Мальчик сквозь сон чувствовал прикосновения Тимура, но ему в сонной неге было так тепло и приятно, что он лишь ещё сильнее расслабился и, когда большой палец мужчины сам собой провалился внутрь, отметил, что не так уж это и противно, как ему всегда казалось. Зажатый между животом и шершавым камнем член чуть налился кровью. Фотограф же, когда его палец скользнул внутрь и был обхвачен мышцами, судорожно кончил. Посидев, приходя в себя, он аккуратно вынул палец, стёр с живота и стряхнул в море сперму, окунулся в него сам, вылез. Чен, похоже, не собирался просыпаться, а ему пора было идти. Он тронул мальчика за локоть.
— Чен. Чен, проснись.
— Какого?.. — не открывая глаз, спросил Чен.
— Я ухожу.
— А-а-а… — сонно протянул мальчишка.
— Слушай, не лежи долго на солнце.
Чен ничего не ответил, он спал. Тимур поднял фотоаппарат, хотел положить в сумку масло, но, передумав, оставил на камне, поднялся по нагревшейся ржавой лестнице, заглянул в дом. Диана спала, а больше никого не было. Он достал блокнот и написал: «Я завтра приеду. Будь утром с Ченом на месте». Выйдя из дома, он направился к машине. Она стояла метрах в ста у перекошенного шлагбаума. Между домом и шлагбаумом в земле шли трещины почти двухметровой ширины. Их было три, через них мальчишки перекинули мостки. У Тимура всегда замирало сердце, когда он наступал на прогибающиеся доски. «Господи, как же они здесь пакеты с едой тащили?» Именно из-за этих трещин дом и забросили. Говорили, что берег может обрушиться в любой момент, но дом пустовал уже несколько лет, а скала оставалась на месте, разве что мелких трещин с каждым годом становилось всё больше. Он сел в машину и, развернувшись, поехал по каменистой извилистой дороге в город. Под колёсами хрустели шишки, а стёкла царапала сосновая хвоя. Прокручивал в голове разговор с Диной.
— Зачем они тебе нужны?
Дина помолчала, потом горько усмехнулась и сказала:
— С ними я не чувствую себя такой блядью.
— Хм. Хочешь сказать, что ты с ними не спала?
— Спала, с Быстрым несколько раз и с Ченом. Как без этого? Чен на самом деле такой мягкий, тёплый и отзывчивый. Он только снаружи грубоватый и жёсткий.
— Везёт тебе, — сказал Тимур.
Дина посмотрела на него.
— А тебе-то что мешает? Если так хочется, трахни и успокойся. Я могу поговорить с мальчиками и убедить, даже мелких. Если надо, они тебе хоть каждый раз будут отсасывать и попку подставлять. Голод многие вещи делает вполне приемлемыми и допустимыми.