***
Протяжно заныла, открываясь, железная дверь. Происходящее нравилось Ольге все меньше и меньше: никто с ней не заговаривал, не желал отвечать на вопросы, да и вообще особого внимания ей не перепадало. Оказавшись на территории бывшего лагеря, она попыталась потребовать встречи с главным, но реакции не последовало никакой — как и на все, что она говорила. Когда они пошли по длинному и неприятному на вид коридору, Ольга поняла, что всё пошло не по её плану. Но в дыру, подозрительно похожую на камеру, она точно лезть не собиралась. Как только сопровождавшие ее местные отвлеклись на открывание дверей, она рванулась в сторону, собираясь проскочить мимо бесконечного ряда дверей и выбежать на улицу— а там дорогу она запомнила. Однако, её провожатые (а скорее, тюремщики, поняла женщина) были готовы. Едва она успела дернуться, как её сильно толкнули внутрь, так, что она едва удержалась на ногах. Злобным вихрем она кинулась на дверь, но хозяева сноровисто захлопнули стальную створку. Заскрежетал замок. Бессильно ударив по металлу кулаком, Ольга решила, что незачем сдирать кожу, и обернулась.
Увиденное стало для нее сюрпризом — камера оказалась вовсе не одиночной. У стены сидела молоденькая, насколько было видно, девчонка, и смотрела на нее квадратными глазами. Но не она приковала к себе взгляд Ольги, а мужчина, который сидел рядом. Выражение его лица было сложно передать — застывшее, разом побелевшее, некрасиво искаженное какой-то мучительной мольбой. Он весь подался вперед, одеяло сползло, он был готов оттолкнуть девочку и броситься вперед, и желание это было так явно, что Ольга попятилась назад, коснувшись затылком двери.
— Ирика… Ирика!