Сейчас в нашем вагоне непривычно людно – Эй и Лёд о чём-то шепчутся в углу. Раздражает, что я не могу разобрать слов! Врач недовольно скрипит карандашом по бумаге, – я и не знал, что он тоже пишет. (Хватит ли у нас пустых блокнотов и карандашей для такого количества писак?!)
Но главное, я ума не приложу, как заставить убраться всю эту компанию восвояси. Я уже мечтаю об одиночестве. Первым делом Лёд всех нас запугал красочными рассказами о безумных людоедах, добравшихся до нашего города. Говорил, они нападают на одиночек и обгладывают чуть ли не живьём. Врач, как пришёл в себя, так забился в уголок и даже не мычит. (Тоже опасается быть съеденным?) Хотя те психи с тачкой металлолома не сильно были похожи на кровожадных поедателей людской плоти. А вот Лёд вполне может сойти за монстра: ишь как тискает Эй! Да кто он такой? (Спрячьте от меня кочергу!)
В мешочках на поясе нашего нового знакомца нашлось несколько полезных приспособлений – острый нож, точильный камень и вечная спичка, которая меня особенно заинтересовала. Его рюкзак по большей части был набит разным хламом, но были там и ценные вещи: ручная мельница, ступка, сушёные яблоки, бобы, мешок каких-то зёрен, джерки из рыбы, много чеснока и с десяток морковок. Эти находки меня порадовали. Как сказал Лёд, зёрна можно смолоть в муку, смешать с водой и испечь лепёшки. Звучит вкусно. Эй обещала помочь с ужином.
Тень
Ad gloriam![8]
Ad cogitandum et agendum homo natus est![9]
Silentium![10]
Я заточён временем и собственным бессилием в этой скверной точке пространства. Без женщины я больше не уйду, ибо она – мой ключ, но и оставаться здесь не имеет смысла. Я не могу пока придумать никакого плана, чтобы забрать её с собой. Те двое всё время на меня смотрят украдкой, и я могу лишь пассивно наблюдать за ней! Предчувствую, что кто-то из них убьёт её. Или она их. А может быть, вмешаюсь и я. Мы все убийцы! Человек с рождения ощущает свою зависимость от смерти. Но, отбирая чужие жизни, он впадает в коварную иллюзию, будто бы может контролировать смерть! Именно поэтому любая цивилизация тяготеет к саморазрушению. Что есть сумерки Богов? Люди сами убили своих создателей! Адам и Ева покусились на тайну жизни Бога и были изгнаны! Но я не хочу быть просто мрачным жнецом или смиренно молиться о спасении души, как моя матушка. О нет! Я нашёл свой философский камень! Пусть они не спускают с меня глаз. Quis custodiet ipsos custodes?[11]
Дневник Тени
Запись восьмая
Морозы покинули наши края. В вагоне стало слишком людно, поэтому я предпочитаю большую часть времени скитаться по городу в одиночестве под предлогом поиска еды. (Попробуй прокорми их всех!) Правда, иногда Лёд заставляет Эй идти со мной и помогать. Оказывается, она очень даже неплохая добытчица, особенно если её спутник бросает вслед: «Что сама найдёшь, то и будешь есть, заике я запрещаю с тобой делиться». Заике. Это обидно. Поэтому я теперь чаще молчу, чем разговариваю. И с какой стати он вообще командует? Но это так. Я не знаю, в чём тут дело, но Лёд действует на всех нас каким-то магическим образом, ещё на уровне мыслей подавляя любые желания перечить или противостоять. Харизма альфы? Меня он зовёт Заикой, а Эй – Занозой. А ещё Лёд выставил вон Врача. Здесь, наверное, надо рассказать поподробнее. В первый день своего появления странный приятель Эй в основном спал, вцепившись мёртвой хваткой в её волосы. Она не сопротивлялась, лишь молча сидела, привалившись к стене. На мои вопросы отвечала неохотно, ограничиваясь туманными общими фразами, не дававшими абсолютно никакой ясности.
– Кто тебе этот мужчина? – например, спрашивал я.
– Кто-то.
– А точнее? Родственник? Друг?
– В нашем мире эти слова давно не имеют никакого смысла.
– Почему бы тебе не ответить так, чтобы у меня больше не возникало вопросов?
Тут Эй опять фыркала что-то вроде: «А почему бы тебе просто не перестать спрашивать?» или «Чего ты ко мне пристал?», «Почему вообще люди должны говорить друг с другом?», «Почему… да что угодно, Тень?» – абсурдно обыгрывая мои слова и доводя меня до белого каления.
Я был уже на грани того, чтобы вцепиться ей в плечи и начать вытрясать ответы, но Лёд открыл один глаз и, дёрнув Эй за прядку волос, прошептал:
– Мы с ней преданные адепты треугольника Карп-мана. – И засмеялся как безумный.
Карпман. Что-то знакомое. Какая-то секта? Будь жива моя библиотека, я бы мигом нашёл ответ. Но она сожжена. А эта парочка идиотов лишь потешалась над моими вопросами, поэтому я перешёл в режим угрюмого игнорирования. Врач всё это время не спускал глаз с Эй. Он сидел поближе ко мне, и я даже чувствовал некую молчаливую солидарность с этим психом, – всё же благодаря ему я победил не одну хворь. Лёд тоже заметил навязчивый интерес Врача. Пошептавшись о чём-то с Эй, он поднялся на ноги и просто вышвырнул беднягу вон. А потом опять улёгся спать. Вот так. Врач, конечно, сопротивлялся такому насилию над собственной личностью. Но как-то хило. Куда ему. С тех пор в наше убежище он не заходил. Но я периодически замечал, как Врач околачивается поблизости. И почему мужик так прикипел к Эй? Она же не больна. Надеюсь. Лёд тоже знает о сталкере-враче (он порой до противного наблюдательный).