– Тень, со Льдом происходит что-то не очень хорошее. Да, я знаю, что он странноват, как и все мы. Но сейчас ему плохо, а я не знаю, что делать. Он сидит и пялится на рычаг, не мигая.
– Оставь его в покое. Никуда он из поезда не денется, – безразлично ответил я. – Нам всем тут плохо, учитывая сюрреализм происходящего. Быть может, мы до сих пор лежим в корчах недалеко от путей и смотрим дивные галлюцинации.
– Хочешь сказать, я глюк?
Эй подошла максимально близко, положила ладони ко мне на плечи и злобно уставилась мне в глаза.
– Да. Ты – главное наваждение в моей жизни, – с неожиданной горечью произнёс я. – Я всегда был один. Не то чтобы я сторонился людей. Просто так складывалось, что рядом со мной никто не задерживался. Но с тех пор как я встретил тебя, моя жизнь стала насыщеннее любого романа, и в то же время абсурднее. Прочти кто мой дневник, решит, что я совсем свихнулся и написал бред сивой кобылы.
– Ой, да брось! – Эй болезненно вдавила пальцы в мои ключицы. – Жизнь абсолютно любого человека во все времена куда более сумасшедшая, чем выдуманные истории. Просто писатели счищают всю вонючую шелуху, оставляя лишь ровненькую блестящую луковку, которую читатель дальше первого слоя и трогать не станет – глаза защиплет!
– И с чего такая проницательность и образность? – Я осторожно взял её за локти и надавил, побуждая убрать руки с моих плеч, но Эй намёка не поняла, вцепившись сильнее.
– Я не такая дура, какой хочу казаться. И меня правда беспокоит состояние Льда, ты должен ему помочь.
– А моё состояние тебя не волнует? – спросил я, делая шаг назад.
– Что может случиться с тобой, Тень? – Эй сделала шаг ко мне, и её лица коснулась лёгкая тень улыбки. – Ты всегда так спокоен, а если и злишься, то только по-доброму.
– Ты же сама говорила, что я могу спятить, как Слепыш. – Я нарочно шагнул назад, и Эй мигом сократила расстояние между нами, не убирая рук с моих плеч. Это всё сильнее напоминало танец в тишине.
– Иногда я шучу, если ты не знал. – Эй не смогла сдержать ехидную улыбочку.
– А я иногда всё же злюсь и тоже могу сходить с ума, – прошептал я.
А потом наклонился и поцеловал Эй, едва касаясь её губ. Мои руки всё ещё сжимали её острые локти. Заноза не шевелилась и не вырывалась, она закрыла глаза и слегка приоткрыла губы. Я судорожно выдохнул, а после углубил поцелуй. Конечно, я понимал, что поступаю неправильно и некрасиво, с какой стороны ни глянь. Но меня тянуло к Эй с первых секунд нашей встречи, с тех самых проклятых пор, как я увидел её связанную в каморке Врача. Тогда я не подозревал, что у неё есть жизненный багаж в виде проблемного Льда, умудрившегося стать мне другом. Но я знал это сейчас. Более того, в паре вагонов от нас сидела одинокая Яга, с которой меня связывали определённые отношения. Хоть мы и не говорили об этом вслух, я понимал, что шаманка считает меня своим мужчиной.
И всё равно я целовал Эй как безумный. Мне хотелось, чтобы наш вагон отцепился и улетел как можно дальше – в чёрную дыру, другую вселенную, да неважно куда. Лишь бы Эй также сбивчиво дышала в моих руках и робко гладила мои плечи. Я приник к её шее и принялся нежно целовать, постепенно спускаясь к плечу, а потом к воротнику свитера. Мои руки уже переместились на тоненькую талию Эй, но никак не могли решить – двинуться им вверх или вниз, а может, лучше остаться на месте.
– Поезд нас сводит с ума, это чистилище-проверка, – хрипло проговорила Эй, стискивая рукой мои волосы на затылке. – Мы грешники и катимся в ад.