И что такого страшного в звоне? Моё буйное воображение услужливо рисовало сцены, достойные кисти Великого Босха, – обнажённые люди, ведущие на поводках чудищ, увешанных колокольчиками. А может, звук исходил от клеток или цепей? Нет, вероятно, это какие-то инквизиторы-палачи в масках чумных докторов… Они идут рядами, крепко держась за руки и звеня бубенцами на башмаках. Хотя это уже напоминает сказки про эльфов. Я помотал головой, отгоняя видения злобных фейри, питающихся плотью. В подобных случаях моё воображение всегда склонно рисовать самые зловещие варианты развития событий. Я решил, что разумнее будет, не теряя времени, вернуться к поезду. В крайнем случае свистнем Булочке. Ушли-то мы не далеко. А вот убегать и прятаться в незнакомых городских локациях – идея безумная, равно как и пытаться прорасти в землю от ужаса. Я выпутался из цепких рук Льда и пошагал обратной дорогой. Лёд поспешил за мной. Завернув за угол, я тут же увидел жалкую оборванку. Одета она была прямо как мы – тёмная одежда, выбранная не по размеру, а по принципу «тепло» и «без прорех» (маленькие дыры и потёртости не в счёт). Единственным примечательным отличием были нашитые рядами на её одежду монетки и длинные полоски ткани, к концам которых были примотаны маленькие тряпичные куколки и колокольчики. Лицо незнакомки скрывали ленточки, привязанные к краям меховой шапки. Я не смог сдержать улыбку облегчения. Не начнёт же эта городская шаманка избивать нас своим бубном до смерти? К слову, бубен был довольно велик и украшен страшной маской то ли зверя, то ли человека.
Она так и будет стоять, глазея на нас? Я сделал шаг вперёд, шаманка тоже отступила, но всё так же преграждала мне путь, постукивая колотушкой по бубну. В моём мозгу созрела не очень хорошая мысль, что, возможно, прямо сейчас совершается безобидный с виду, но жуткий по смыслу ритуал призыва, и очень скоро кто-то страшный придёт по мою душу. Я осмотрелся в поисках пентаграмм. Их не было, но на сердце не полегчало. Я сделал ещё один решительный шаг, но чуть не споткнулся, услышав мощный женский голос. Оглушительным цунами на нас обрушился бессвязный поток слов, напоминающих молитву безумца. Я повернулся на звук и увидел Эй, которая несла на вытянутых руках перед собой мокрые и потрёпанные «Молитвы Блаженного Августина». Именно эту книгу и ещё одну она недавно вышвырнула из поезда.
– Как воззовут к Тому, в Кого не уверовали? И как поверят Тебе без проповедника?! – неистово вскричала Эй, возведя взор к небесам.
Она была очень правдоподобна в роли фанатички – глаза горят, рыжие волосы дыбом, руки трясутся, а щёки и шея покрыты красными пятнами. Дальше Заноза понесла такую околесицу, что даже я, не причисляющий себя ни к одной религии, побоюсь здесь писать подробно, чтобы не оскорбить ничьих чувств. В её речи человеческое сердце превратилось в яблоко греха, а Ева была не то монахиней, не то блудницей. От такого потока отборного бреда мы все опешили, хоть и были привычны к сумасбродству Эй. Наконец, она начала исступлённо кричать: «От огня огонь!» и неведомое мне «Аби!» – и простирать руки к нам со Льдом. Вероятно, заклинание подействовало, поскольку незнакомка развернулась и поспешила прочь, а Лёд разморозился и прошипел: «Заткнись».
– Спектакль окончен, как говаривала маманя, – пропела Эй, сунув книгу мне в руки. – Я всего лишь пыталась отпугнуть от вас эту зловещую разряженную ведьму. Молитва всегда работает, если в неё верить.
– Вот уж не знал, что ты религиозна, – пробормотал я, глядя вслед удаляющейся женщине.
– Ты вроде начитанный, а отождествляешь веру и религию, – разочарованно протянула Эй таким презрительным тоном, что мне стало стыдно. – Вера может вполне существовать и вне религии. Как, впрочем, и религия без искренней веры.
– Зачем было изображать кликушу, нам вроде помощь не нужна была, – всё ещё не понимал я.
– Что ещё за кликуша? Зачем обзываешься? – Она раздражённо махнула рукой. – Хоть бы спасибо сказал. А то встали, как два барана, будто разряженную бабу впервые увидели. Льда уже как-то гипнотизировала цыганка, браслетами и бубнами звенела…