– А что хорошего? Вот если бы я не понимала, о чём старуха толкует, так может быть, меньше бы злилась на неё. Думала бы, что она доброе мне говорит или там разумное. А то как услышу её речи, так нутро аж выворачивает. – Яга сняла со стены плюшевого медвежонка и уткнулась в него лицом.
– А ты представь, что каждый человек на своём языке говорит и никто друг друга не понимает? – Я рассмеялся. – Что это будет?
– А тогда придётся всем научиться не головой, а сердцем друг с другом общаться. Вот так!
Яга подошла ко мне близко-близко, а после осторожно стала водить подушечками пальцев по моему лбу и щекам. Из-за всех этих висюлек я не мог поймать её взгляд. Мигом поняв это, она скинула шапку. Чёрные блестящие угольки смотрели на меня как-то непривычно тепло и искренне, а руки продолжали нежно рисовать на моей коже невидимые узоры. Я хотел повторить её жест, но вспомнил про свои обрубки и отпрянул. Да и незачем ей проникать в моё жестокое сердце.
– Ну допустим, в семье это может и отличный вариант общения – ласки, прикосновения. Но как, например, инженерам и строителям дом строить, любовно глядя друг другу в глаза? – Я усмехнулся, делая ещё два шага назад.
– А тебе кажется, всё это стоило строить? – Она неопределённо махнула рукой. – Чем больше нагородили, тем страшнее рушилось. Жили бы мы, как предки, в любви к природе, легче бы перенесли всё. Меньше бы были наказаны. Но мы ведь сначала перессорились с матерью-землёй, потом с богами, а после друг с другом. И теперь носим в карманах вот это. – Она вытащила кривой нож и помахала у меня перед носом.
Я устало сморгнул. В этот раз я снова забыл оружие. Но шаманка, похоже, не хотела причинить мне вреда, а трясла ножом для наглядности. Да, в чём-то Яга была права. Болезни, войны, цифровой концлагерь, сбой системы, отключение электричества, всеобщий хаос. Если на одного здорового человека теперь приходится девять больных? А на десять активных тысяча апатичных и равнодушных? А ещё хуже – озлобленных. Что тогда? Эй уверена, что от нас ничего не зависит, всё, что мы можем, – постараться держаться подальше от опасностей. Но прилепились же ко мне как-то Врач, Лёд, Эй и теперь Яга. Возможно, если мы захотим, то сумеем построить свой новый мир?
– И почему ты живёшь здесь, а не там, где теплицы и река? – спросил я, снова садясь на пол. Что-то важное ускользало от моего понимания, и я никак не мог это ухватить.
– Я же не могу бросить своих стариков, – насупилась она. – И мне не все верят. Часть считает, что я могу проклинать и поглощать души.
– А ты можешь? – спросил я, рассматривая Ягу и пытаясь понять, что же она такое.
– Возможно. Я ещё только познаю границы дозволенного. – Она нахмурилась и махнула в мою сторону игрушечным медвежонком. – Иди уже к своим. Тебя ждут. С едой приходи не позднее завтрашнего утра.
Мне пришлось встать и поплестись к поезду. Я не очень хотел возвращаться, потому как не смог разгадать сущность Яги. Ведьма она или нет? Друг она мне теперь или просто встречная полоумная девчонка? И… ладно. Как мне уговорить спутников отдать шаманке еду?
В вагон я ввалился совершенно расстроенным. Булочка радостно кинулась мне в ноги, виляя хвостом и усердно пытаясь облизать лицо. Эй лежала на моей лавке под одеялами, а Врач в углу рвал на полоски какие-то тряпки. Льда не было. При виде бескровного лица Эй у меня нехорошо защемило где-то в области сердца.
– Как у вас тут дела? – спросил я, похлопывая Булочку по бокам.
– Тебя не было два дня, – прошептала Эй, натягивая одеяло на нос. – Ты лучше расскажи. И почему ты так странно говоришь?
– Шаманка вылечила моё заикание! – воскликнул я и показал Эй язык. – На дворе трава, на траве дрова!
Но она как-то вяло отреагировала на моё преображение, лишь сонно кивнув. Внутренний голос начал орать слишком громко, и я не смог в этот раз его проигнорировать. Хотелось убежать из вагона, но я взял себя в руки, подошёл к Эй и медленно стянул с неё одеяло.
– Скотина, урод, – прошептал я, разглядывая свежие порезы на её теле. – Где он?
Эй была одета лишь в тонкую рубаху, а её шею, руки и ноги покрывала сеть тонких красных линий-насечек. Такие же я видел на руках и животе Льда. Врач подошёл ко мне и грубо оттолкнул, а после бесцеремонно задрал рубашку Эй и принялся промакивать тряпкой глубокую рану на её боку.