И вот грязнули-мальчишки откопали откуда-то редчайший телевизор и заставили его работать! Я попыталась рассмотреть мерцающие картинки и выдала себя, скрипнув дверцей. Чудик мигом выволок меня из шкафа и грубо швырнул на пол. Меня едва не стошнило от запаха. Я привычно сжалась в комок и закрыла голову руками, но никто меня даже не пнул.
– Я хотела вернуть на склад капусту, которую вы украли, – нашлась я, всё ещё ожидая града ударов. – Председатель лишил меня ужинов.
– Оставь малявку, она и так из-за нас получила от деда, ей страшно, – внезапно вступился за меня Лёд, чем окончательно завоевал моё сердце.
Понимаете, до этого момента всем было абсолютно на меня плевать. Мальчик осторожно поднял меня с пола, отряхнул мою курточку и заслонил собой от грозных братьев. Я тут же благодарно вцепилась в его тёплую руку. Это было странно, поскольку мне всегда казалось, что кожа у него должна быть обжигающе холодной, под стать имени. Пальцы Льда успокаивающе сжали мои, и я почувствовала себя в безопасности.
– Мы нашли нужный провод и сегодня хотим посмотреть кассеты, которые сохранили родители, – дружелюбно проговорил Лёд. – Давай с нами?
– Только не рассчитывай на лишнюю картоху, – пробубнила я, чуть осмелев, но всё ещё цепляясь за его надёжную, согревающую ладонь, немного шершавую и наверняка ужасно чумазую. Но я готова была простить грязь, и даже больше.
С этого дня началась наша дружба, которая прошла ужасную эволюцию от детской наивной привязанности до зрелого отвращения.
И немалое влияние на это оказала белобрысая крыса по имени Кривляка со своими мерзкими журналами.
Воспоминания Анечки
Запись вторая
Несмотря на все невзгоды, жители нашей коммуны нестерпимо жарко источали пыл жизнелюбия, который подпитывали нездоровые идеи председателя. Они были просты до безумия и именно потому так заразны: «Мы самые лучшие», «Надежда человечества», «Хранители традиций» и всё в таком ключе. Хитрыми разговорами председатель лихо отождествил себя с Родиной. Если же вы хоть немного пытались напрячь мозг и поставить его слова под сомнение, вас тут же били, а хуже – изгоняли, как мерзких предателей.
Всё это, в общем-то, было мне безразлично, я давно научилась изображать тупую покорность и при этом поступать по-своему.
В то утро председатель проснулся, охватил мутным взглядом наше бытиё и решил, что в коммуне не хватает детей. «Будем повышать рождаемость!» – с задором выкрикнул он на очередном бессмысленном собрании. Я сперва подумала, что, как и прежде, дальше горячих слов и восторженных маханий руками дело не пойдёт. Председатель любил периодически изрыгать идеи, но те быстро дохли от соприкосновения с реальностью. Знай я, что он в кои-то веки начнёт что-то делать, мигом бы огрела его лопатой. Мерзкий дед времени зря не терял и уже распределил всех женщин между мужиками коммуны, а также молодых девиц, вписав и меня в их число. Конечно, тут же началась безобразная свалка и драка. Я мигом сбежала, не дожидаясь, пока на меня заявит права какой-нибудь полоумный самец, одолевший других бабуинов. Всё же я была одной из самых хорошеньких девчонок коммуны и ничем особо не хворала. Поэтому я решила пересидеть в норе Льда, покуда воодушевление холуев председателя не утихнет. Несмотря на все эти слёзы радости единения в минуты собрания, жители коммуны всё равно оставались ленивым стадом и без тявканья и покусывания своего престарелого пса-пастуха бесцельно разбредались во все стороны. Поорут часок-другой, да и угомонятся. Я их всех глубоко презирала и ненавидела. Лёд был единственным, кто вызывал во мне хоть какие-то положительные эмоции. Прошло несколько лет с тех пор, как мы подружились и стали коротать вечера за просмотрами внушительной коллекции фильмов, собранной родителями Льда. Не то чтобы мне особенно нравилось бывать у братьев, но дома было ещё невыносимее. А мальчишки были практически единственными моими ровесниками, которые нормально со мной общались. Поэтому я отправилась к ним в гости. Но на мою беду братья Льда, в который раз прогуляв собрание, сварили зелёную кашу и до отвала ею обожрались. Войдя в комнату, я тут же уловила характерный отвратительный запах и заметила Молчуна с Чудиком, примостившихся на полусгнившем диване. По их лицам растекалось бессмысленное тупоумие, а из ртов вместе со зловонным дыханием время от времени вылетал беспричинный смех. Тут же сидела и Кривляка – белобрысая девка примерно моих лет, живущая в соседнем доме. Её родные ставили забористую брагу из всего, что только попадётся под руку: в ход шла неизвестная мне трава с болот, полынь, можжевельник и даже еловая смола. Одним словом, семья Кривляки процветала и, на удивление, была самой дружной. Видимо, их объединял общий секрет, как из странных и несъедобных ингредиентов сварить напиток, за которым с раннего утра выстраивались в очередь многие жители коммуны, требуя ещё и ещё.