И вот, я в очередной раз брёл к вагонам, сжимая в руках двух скользких рыбин, а также съедобные корешки, которые еле выкопал из-под здоровенного сугроба, и молился, чтобы Эй не пришло в голову сжечь наши одеяла. В последние дни я пришёл к выводу, что она пироманка, уж больно долго и пристально Эй следила за всполохами огня в печке. Но не дойдя буквально двух шагов до нашего убежища, я повалился в снег, – кто-то швырнул мне точнёхонько в спину кусок железной балки.
Я не растерялся и подскочил на ноги, но тут же был снова опрокинут в сугроб. Четверо отвратительных мужиков решили, видимо, посоревноваться между собой в метании мусора по живой цели. Близко ко мне они не подходили, но продолжали кидаться разным барахлом, которое выуживали из тачки, стоявшей неподалёку (специально притащили её с собой?). Я слегка опешил. Было понятно, что мужики безумны, но как они тогда договорились действовать так слаженно? И какого чёрта им от меня надо? Первым делом я запустил в них рыбин и корешки – вдруг они охотились за едой? Но нападавшие брезгливо отпрыгнули от моих щедрых «даров» и продолжили атаку. Барахтаясь в снегу и уворачиваясь, насколько это было возможно, я стал отползать в сторону вагона. Услышав шум, наружу выскочила Эй. На её лице промелькнуло странное выражение, которое я бы охарактеризовал как «изумлённая радость», но в ту же секунду оно сменилось маской свирепой валькирии. Оглушительно завопив, Эй двинулась к мужикам, но тут же была впечатана в сугроб обломком дырявой трубы. Я с радостью отметил, что у мужиков практически опустела тачка. Что же эти сумасшедшие предпримут потом? Не успел я вообразить, как они сначала кидают в нас тачку, а потом самый рослый из них начинает швыряться своими соратниками, как передо мной возник новый мужик. Вернее, молодой парень, двигающийся плавно и бесшумно, но в то же время ужасно нервно. Он был одет в длинную тёмную крутку с капюшоном, подвязанную самодельным кожаным ремнём, на котором болтались небольшие мешочки. Огромный рюкзак, напоминающий раздутого серого монстра, обхватывал спину незнакомца, свесив из пасти мотки верёвки, видимо, не уместившиеся в брюхе этого текстильного чудища. Эй сдавленно охнула, когда парень схватил обломок трубы, ещё недавно в неё брошенный, и мигом разогнал всю толпу безумцев, щедро одаривая их тумаками. Я хотел швырнуть им вдогонку тачку – просто чтобы посмотреть, насколько легко ей кидаться, но передумал. Тут словно из ниоткуда выскочил Врач и попытался утащить за собой Эй, которая, как мне показалось, не особо-то и сопротивлялась. Но по сравнению с движениями нашего незнакомца-спасителя Врач был неповоротлив и бестолков.
– Людоеды и сюда добрались, – прорычал парень, рывком притягивая к себе Эй и отправляя Врача в нокаут. Я сгруппировался, на всякий случай готовясь к чему угодно, но мне повезло – незнакомец лишь окинул меня беглым взглядом. Я тут же отметил, что под чернильными глазами этого чёртика из табакерки залегли густые тени. Такими чёрными дырами взирали зловещие демоны со страниц индийского эпоса. Я сразу подумал, что, видимо, он не спал много дней, и не ошибся. Меня охватило мерзкое предчувствие, одно из тех, значение которого ясно понимаешь, вляпавшись по уши в очередное дерьмо, когда единственное, что остаётся – горестно булькнуть: «Твою мать! Прямо как чуял!» Сделаю небольшое отступление: как я потом узнал, спасителя зовут Лёд. Странное имя. Впрочем, как и у всех нас. Лёд молод, силён и даже по-своему красив. Но это стало заметно только тогда, когда он выспался и поел. Мне пришлось собирать разбросанную по сугробам еду и делить на всех. И как я оказался в ситуации, когда меня окружили наглые нахлебники?! Чувствую себя многодетной бесхребетной мамашей, не умеющей заставить детей делать хоть что-то.
У Льда были пепельные волосы, свисавшие чуть ниже плеч и непривычно подчёркивавшие угольную черноту его блестящих глаз, а кожа светлая, почти прозрачная. Он был весь какой-то полуреальный. Я не знаю, как объяснить чувства, которые Лёд во мне вызвал, – словом, мне иногда хотелось ткнуть в него горячей кочергой, чтобы убедиться, не призрак ли он. (Суеверный страх?)
И если для меня Эй была термометром, то для него она была часами.
Но об этом я напишу чуть позже. (Примечание я внёс уже спустя некоторое время, поскольку эта деталь играет важную роль в понимании сущности Льда.)