Меня иногда раздражала манера Яги говорить. Она вроде и произносила слова правильно, но абсолютно неуклюже лепила из них предложения – то ли нас стеснялась, то ли просто не привыкла вести долгие беседы.
Пока мы стояли, Яга постоянно оглядывалась и выглядела слишком напряжённой. Стоило Льду набрать воды в бутыль, как она потащила нас дальше. Тропа совсем потонула в грязи, а худосочные деревья то и дело преграждали путь, норовя выколоть кому-нибудь глаз своими кривыми сучьями, на которых едва виднелись почки. Яга заранее предупредила, что до Мёртвого озера идти далековато. Поэтому мы взяли с собой перекус и по дороге грызли жестковатые лепёшки. Только Лёд почему-то отказывался их есть, мука ему, видите ли, была не та. Привереда. У одной из берёз мы заметили банку, которую кто-то оставил собирать древесный сок, и без зазрения совести выпили её содержимое. Подумаешь, ещё натечёт. Прогулка мне даже нравилась. Я высматривала на деревьях гнёзда в надежде отыскать яйца, но чем ближе мы подходили к Мёртвому озеру, тем тише становилось вокруг. Птичьи голоса звучали всё реже, даже сопровождающий нас всю дорогу ветер, казалось, отстал и поспешил вернуться к Живой реке. Только солнце всё так же нещадно палило.
– Почему у некоторых сосен хвоя здесь цвета кирпича? – спросил Лёд, беря меня за руку.
– Они рыжие, как я, тебе не нравится? – Я сжала его пальцы и улыбнулась, хотя мне было немного жутко. Наверное, это нормально, когда ищешь ядовитое озеро, которое прозвали Мёртвым.
– Отец говорил, что рыжие деревья один раз уже вырубили, после закопали в землю, но не глубоко, и те начали гнить, просачиваться в подземные воды, их впитывали молодые деревья, которые впоследствии тоже стали рыжими. Повторно прореживать лес уже было особо некому – зима с каждым годом обгладывала города всё тщательнее. Кто пускался в странствие, как вы, кто сходил с ума и терял желание жить, а кто-то просто сгинул. Вот рыжие сосны так и стоят.
– А чем они опасны? – Я покосилась на невысокое деревце, приветливо изогнувшее ветку.
– Полагаю, плутонием или ещё чем-то подобным, – пробормотал Лёд. – Давайте ускорим шаг. Мы точно психи.
– Значит, озеро нас излечит! – весело пропела я, но снова никто не поддержал мою шутку.
Земля здесь была ещё довольно обильно покрыта серым снегом, а в воздухе терпко пахло прелой листвой. Но кое-где из-под прошлогодней желтоватой травы проглядывали первые одуванчики. Я хотела нарвать цветов для супчика, но Лёд не дал мне остановиться, продолжая тащить за собой.
– Наше поколение выбирает великолепные способы лечения – архаичные шаманские практики, кустарная хирургия и, конечно, радиация. Если Тень не выздоровеет, то я даже не знаю, почему, – язвительно процедил он, косясь на Ягу.
Его настроение портилось с каждым шагом – вероятно, он просто устал или ему казалось, что мы здесь бродим вечность. Иногда Лёд говорил, что ощущает, как вокруг него замедляется поток времени, – в такие моменты он мог сделать поразительно огромное количество дел. Но бывало и так, что у него всё валилось из рук, он выглядел растерянным, словно малыш, которого заставляют выполнять непосильную работу. Я смотрела на чуть сгорбленную спину Льда, пытаясь отгадать, что творится в его душе прямо сейчас. Поднявшись на пригорок, мы наконец увидели удивительное бирюзовое озеро – прежде я никогда не встречала воды такого цвета. Сам берег был словно выкрашен белой краской, сквозь которую кое-где проглядывала глинистая почва.
– Взгляни на эти деревья, – указал Лёд на мёртвые стволы, которые столбами торчали из воды и кое-где вдоль берега. – Те, что ближе к озеру, погибли, скорее всего, из-за повышенной солёности почвы, – в воде, видно, растворены соли кальция и другие металлы. Посмотри, какая белёсая корка покрывает берег.
– Соли и металлы в воде – это хорошо? – всё же решила уточнить я.
Лёд молча воззрился на меня, как на умалишённую. Ну да я привыкла.
– Девочки, останьтесь здесь, я быстро спущусь, наберу этой убийственно живительной жижи и обратно, – сурово проговорил Лёд. – Яга, ты правда уверена, что бабка отсюда водой лечила? Может, она врала, не хотела секрет раскрывать, а заодно других лекарей подставляла, чтобы те токсичной водой пациентов травили?
– Я знаю, я видела. Была свидетелем стольких исцелений и…
– Понял, не продолжай, – оборвал её Лёд и поспешил к озеру, бормоча под нос что-то про то, что у него слишком много вопросов к Создателю.
Как и у всех нас, Лёд, как и у всех нас.
Пока Лёд спускался к воде, мы с Ягой немного разбрелись – я думала о том, как хорошо было бы после смерти узнать всё и обо всём. Надеюсь, Бог нам не скажет, что смысла никакого не было, просто ему в космической пустоте стало дико скучно. Вот он и напридумывал всякое-разное. Хотя я бы, наверное, его поняла как никто. Заприметив жёлтые пятна одуванчиков, я поспешила к полянке, но дикий крик пригвоздил меня к месту. Я обернулась и увидела жуткое косматое существо. Оно бросилось на меня, и я даже не успела моргнуть, как распласталась на земле, а вонючий, грязный человек непонятного пола и возраста очутился сверху. Он скалил гнилые зубы и подвывал, не давая мне вновь подняться на ноги. Я открыла было рот, чтобы позвать на помощь, но незнакомец снова завизжал, брызгая слюной. Меня затошнило от омерзения. Чудовище елозило по мне ногами и руками, ощупывая моё тело через одежду, хотя, может, оно искало нож или другие полезные предметы, которые унёс Лёд в своём рюкзаке. Я пыталась брыкаться, но ощущала себя слабой жидконогой букашкой, которой играючи могут оторвать лапки или голову. Этот мерзкий человечишко не был огромным, но он был настолько юрким и противным, что, казалось, заполнил собой всё окружающее пространство. Я зажмурилась и попыталась вжаться в землю, оцепенев. Зловещее пение Яги раскатилось по лесу. Уродец взвизгнул и соскочил с меня, уворачиваясь от палки, которой попыталась его огреть шаманка, со свистом рассекая воздух. Я перекатилась в сторону, встала на четвереньки и шустро поползла за спину Яги, которая продолжала издавать жуткие низкие звуки. «Прочь», «прочь» – шипящие слова змеями прорывались сквозь гулкий рёв, исходящий из-под шапки Яги. Звон нарастал – шаманка умела особыми движениями заставить колокольчики на своей одежде остро звучать, бренчащим эхом застревая где-то глубоко в мозгу. Я зажала уши. Совершенно некстати вспомнилось, как цыганка в нашей коммуне пыталась вылечить Льда по моей просьбе и отбить у него желание резать себя и меня. Она тоже звенела колокольчиками, но при этом хлестала его тело тонкой цепью. Это «лечение» продолжалось несколько часов подряд. Если бы я знала, каков её метод… Бедный Лёд! С того времени он стал ещё более непредсказуем.