– Ага, – кивнула я, вспоминая совет Кривляки всегда соглашаться с безумцами.
Оторвав взгляд от уродливой одежды, я с ужасом заметила, что у моего навязчивого собеседника вместо одного глаза была лишь обтянутая кожей еле заметная выпуклость, на которой мерзко проступали вены. Я перестала дышать.
– Слышишь траурное пение? И Яга его тоже слышит. Это птица-Гамаюн, она знает прошлое и прорицает будущее. Ты скоро умрёшь. Ну, бывай. – Существо убрало пальцы с моего плеча и поплелось вверх по лестнице.
Я передёрнулась и изо всех сил зажмурилась. Пение птиц, доносившееся с улицы, и впрямь было тревожным: увить-убить-увидь.
– Аня… – Лёд обнял меня за плечи. – Меня ждёшь?
– Заткнись. Я Эй. Бесишь. И где ты был? Меня тут Лихо Одноглазое навестило.
– Прости, забыл, что ты почему-то теперь ненавидишь своё имя. – Он подтолкнул меня к выходу. – Какое к чёрту Лихо? Яга совсем нас запугала, – помнишь, мы ту бабу тоже за Женщину в белом приняли, а вблизи оказалось, что и шуба у нее вовсе не белая. А Лихо…
– Идём, – перебила я его, поскольку мне безумно хотелось забыть о недавней встрече, и самым лучшим способом было не говорить о ней и не вспоминать.
Лёд погладил мою щеку и потрепал по голове, словно испуганного щенка. Когда мы вышли, Яги во дворе не оказалось. Вода из озера и реки была у Льда в рюкзаке, поэтому мы побежали домой без шаманки. По дороге я думала, что если большинство людей такие же бестолковые, как мы, то миру точно конец. Не дойдя пары шагов до дома, Лёд закашлялся и схватился за грудь.
– Что встал? Если Тень умрёт, пока ты переводишь дух, я тебя своими руками придушу! – пригрозила я, потянув его за рукав.
– Это ты… разбила мне сердце… а теперь осколки в груди причиняют боль, – вымученно улыбнулся Лёд, закрывая глаза рукой. – Прошу, дай минуту!
Иногда Лёд вот так выходил из строя. Раньше мне было его жалко, но теперь подобные приступы по большей части раздражали – уж слишком часто и совершенно не вовремя они происходили. Я нетерпеливо сдёрнула с плеча Льда рюкзак и вбежала в дом. Булочка бросилась ко мне в ноги, скалясь в милейшей собачьей улыбке и виляя хвостом. Но я лишь мимоходом провела ладонью по её спине и, не сбавляя хода, помчалась к Тени.
Он все так же лежал на матрасе, укрытый одеялом по самую шею. Его лицо было красноватым, а под глазами проступили тёмные круги. Рядом сидел Врач, напряжённо уставившись на собственные руки, сцепленные в замок. Стоило мне сделать пару шагов от двери, как он поднял глаза и окинул меня цепким взглядом, сжимая кулаки. Я так и не поняла, рад он был меня видеть или нет. Да мне было плевать. Я присела на край кровати и стянула с Тени одеяло. А после достала фляги с водой. Врач замычал, но не сдвинулся с места.
– Живая и мёртвая водица! – пояснила я, не рассчитывая на ответ. – Да вот только хрен его знает, в какой бутыли жижа из озера, а в какой – из реки.
На минуту я замешкалась, принюхиваясь к содержимому. Вода и вода. Да и есть ли разница? Я задрала Тени рубашку. Его тело было таким худым! Грудь медленно вздымалась, а повязка пропиталась кровью и гноем. Я принялась осторожно разматывать бинт. От пупка к краю штанов Тени тянулась полоска тёмных жёстких волос, и это почему-то меня ужасно смутило. Захотелось снова натянуть на него одеяло и уйти в другую комнату. Возможно, будь он в сознании, всё было бы по-другому. Тень бы посмотрел на меня задумчивым, печальным взглядом и выдал одну из нелепых цитат, которые бережно хранил в своей памяти. Что-то вроде: «Плоть доставляет нам удовольствие и продолжает унижать до самого конца»[36]. Кажется, так он когда-то говорил, помешивая суп. А может, он нетерпеливо бы сказал: «Не стой над душой, особенно когда я лежу голый и беспомощный». Я решительно встряхнула волосами и одновременно плеснула воду на рану сразу из двух бутылок. После отхлебнула из каждой, раздвинула губы Тени пальцами и прижалась к нему ртом, потихоньку вливая содержимое. В горле Тени забулькало, он закашлялся, и я осторожно приподняла его голову руками. Затем снова отхлебнула из бутылок и опять одарила Тень «лечебным» поцелуем. Если не вода, то поцелуй красотки точно должен спасти от смерти. В журналах Кривляки был такой совет – честно-честно! А может, это было в старой книге.
– Развлекаешься? – Вопрос Льда заставил меня поперхнуться.
– Вообще-то спасаю от смерти! – Я злобно зыркнула на Льда, утирая губы. – Может, хочешь сам его напоить?
Лёд лишь поднял руки, как бы «сдаваясь», а Врач снова замычал. Я победоносно расправила плечи, набрала в рот как можно больше воды и влила её в Тень. Вместо того чтобы открыть глаза и благодарно улыбнуться со словами: «Спасибо, что излечила меня», – он, вопреки моим мечтам, совсем как-то нехорошо забулькал. Меня тут же оттеснил Врач, поворачивая больного на бок и открывая ему рот. Пользуясь моментом, я вылила оставшуюся воду на шов Тени и отошла от кровати.