Я наклонился над сумкой с вещами, пытаясь отыскать для себя обувь. Сумку мне собирали женщины. И если одежды там был целый гардероб, то вот насчёт того, что я могу потерять ботинки, они могли и не подумать.
Марика сзади обхватила меня за талию. Опять эти собственнические замашки! Но вырываться я не стал, боясь нарушить хрупкий мир. Всего-то потерпеть дня три осталось!
- Что-то ещё? - я повернулся к ней, придав лицу как можно более сосредоточенное выражение.
Марика улыбалась:
- Да, пожалуй...
Она запустила руку мне в волосы и, ловко подтолкнув меня в затылок, припечатала мои губы своими. Вообще, с точки зрения секса, умений, понятливости, выносливости, Марика легко давала фору любой из моих любовниц. Она не просто целовала: она ласкала губами, скользила острым кончиком языка по кромке, по моему языку, по внутренней стороне дёсен. Не просто гладила по волосам: её пальцы в каком-то магическом порядке мягко вычерчивали кружочки на моём черепе, казалось, таким образом расслабляя даже мозги. Она умела доводить меня до самого фантастического в моей жизни оргазма одними только лёгкими касаниями пальчиков или одними поцелуями, невесомыми, как крылья бабочки, или... Но если при этом открыть глаза и посмотреть на неё саму, рождалось чёткое ощущение, что великовозрастный ребёнок развлекается со свое игрушкой. Балдеет от того, как она работает, и от обладания ею!
Марика не отдавалась сексу, как это делают женщины. Она брала его. Это я под её наркотическими поцелуями становился чувствительным и податливым. А ещё туповатым и послушным. Все мои намеренья "до", после этих самых поцелуев улетучивались. Оставались только намеренья Марики. Нет, с точки зрения физиологии мне очень нравилось то, что она делала. И с точки зрения той же самой физиологии она не делала ничего нового. Физически я так же трахал её, даже порой в тех же позах, что и обычно женщин. Просто я при этом собой не управлял. Не до такой степени, конечно, как при воздействии Ар. Нет. Мной просто владела ситуация, инстинкты, эмоции, желания. А в конечном счёте, Марика, с довольной собственнической улыбкой на лице.
Вторые руки Марики уже шарили по моей груди. Отказать сегодня ей не было никаких шансов: мне же нужно закрепить мир, а не разрушить. Поэтому, усмехнувшись, что ботинки мне, скорее всего, так и не понадобятся - на Селену я поеду в одеяле, я расслабился. Марика была аккуратна, мою больную спину не трогала, а ещё очень ласкова, так, как бывает, когда хочет загладить какой-то свой косяк.
Марика:
- Прости меня... - мне понадобилось немалое самообладание, чтобы не броситься тут же его обнимать, успокаивая. Роджер впервые за что-то извинялся.
- Ни с одним розовокровым? Всмысле, онанизм тоже отменяется?
Я аж обалдела. Я тут на цыпочках, можно сказать, хожу, боюсь задеть его чем-нибудь ненароком. Думаю, что он бедный, обиженный... А он язвит!
О даккарских клятвах складываются легенды. Говорят, что мужчины Даккара скорее погибнут, чем нарушат обещание. И дают Даккарцы клятвы очень осторожно. Поэтому, подумав, я приняла такую клятву достаточной ответной мерой на происшедшее.
Как только я расстегнула наручники, Роджер молча поднялся, придирчиво рассмотрел в зеркало свою спину. Хмыкнул. И, как ни в чём не бывало, ушёл в ванну. Делать вид, что ничего не произошло, у него получалось очень легко. Слишком легко!
Он вернулся завёрнутый в широкое полотенце, начал рассуждать о делах. Рассуждать очень спокойно и буднично. Такое ощущение, что он действительно спустил мне эту порку, как вполне разумный шаг. Может, реально осознал себя виноватым? Вряд ли. Виноватым он не выглядел. Скорее уж просто решил не спорить. Мне стало немного обидно, чертёнок всё больше и больше учился мне врать. С другой стороны, если он просто старается не ссориться со мной, то от секса он тоже уворачиваться не станет.
Я ласково обняла его за талию, аккуратно, чтобы не задеть ссадины на спине. Так и есть, он позволил себя поцеловать и к чёрту меня не послал. Он просто мирится со мной, потому что так надо для Даккара. Блин. Как грубо! Я запустила руку в чёрные волосы. Зато как душа поёт, когда я прикасаюсь к нему. Какой сказочный вкус на губах от поцелуя.
Может, он и не считает себя виноватым. И может, мириться со мной только из-за Даккара. Но я хочу его до одури, и сейчас он, неважно почему, не препятствует мне! Конечно, он оскорбился. Причём так глубоко загнал это оскорбление, что выковырять его оттуда будет очень непросто. Но об этом я подумаю потом! Сейчас я просто хочу, чтобы ему нравилось быть со мной! Чтобы его охватывало желание, ощущения, длинное тягучее удовольствие. Чтобы он изгибался в моих руках и хватал воздух ртом... Чтобы зажмуривал глаза, тянулся губами к поцелуям, с силой сжимал мои бёдра и, играя, водил носом между грудей, фыркал и говорил всякие пошлости. Я просто нестерпимо хочу ощущать его: ощущать жадные прикосновения губ, сильные шершавые ладони, ощущать кожей живота и внутренней стороной бёдер, ощущать его вторжение... хочу ощущать его своим, рядом с собой, досягаемым для меня, открытым...