Взгляд Нандерель трезвел:
- У нас проблемы?
Ага! У нас приступ сумасбродства хранительницы!
- Проблемы, милая, – это, когда что-то идёт не по плану. А у нас запланированные махинации.
Она с осознанием кивнула и удалилась. Из помещения тихо начали уходить операторы.
Я стояла и смотрела. Даже не на действия, происходящие в ярко освещённом центре зала. Я смотрела в глаза чертёнку Дже. Боль! Не столько физическая… Слёзы растоптанной даккарской чести и гордости.
Нандерель тронула меня за плечо:
- Все ушли. Через полчаса все покинут город. Мои люди проследят.
- Хорошо. Теперь подгони мне лайнер и собери его вещи и оружие.
Я выключила часть ламп. Опустилась рядом с мальчиком на пол. Казалось, он не видел меня, погруженный амосой в туманы своих кошмаров. Как только я перерезала ремни, он сразу свернулся калачиком. Зверёныши!
Я просунула ладонь ему на живот, чёткими нажатиями пальцев отключая болевые центры. Мальчик расслабился.
Дже:
В какой-то момент осознание вернулось ко мне. И я сильно пожалел, что меня не убили.
Я лежал на спине, на какой-то пушистой штуке. Оседлав меня сверху, мелкая белобрысая неолетанка (кажется, предпоследняя из моих соперниц) самозабвенно скакала на мне. А на всё это в свете нескольких софитов смотрели телекамеры. Они делали из моего поражения шоу. Добивая капли последней чести.
Я дернулся одним броском, неолетанка отлетела метра на четыре. Но я был слаб. Какая-то сила делала меня уязвимым. Меня быстро скрутили три моих малолетних соперницы, крепко растянув ремнями. Белобрысая вернулась, разозлившись, отхлестала меня, связанного, по лицу. Я дёргался и глухо матерился. Она, ухмыляясь, залезла на меня. И в следующий момент я думал только о неимоверной боли в паху.
Кажется, это продолжалось вечность. Я периодически выключался. Потом что-то возвращало меня в сознание. Неолетанки менялись. Наверное, они решили отыграться на мне все тринадцать, и не по одному разу.
Я вернулся из этого состояния, когда боль вдруг отпустила. Было тихо. Свет уже не так ярок. И я не был связан. Меня сжимали чьи-то чужие ладони. Поднимали на руки, как маленького, завернув во что-то. Кажется, я вслух рыдал в каком-то странном полунаркотическом состоянии.
В какой-то момент я понял, что руки, удерживающие меня, принадлежат Марике. Она была растеряна и встревожена. Я не мог думать, ничего не чувствовал и не предпринимал. Меня купали, укладывали на постель, поили чем-то сладким... Сознание рвалось закатиться в сон. Метания, слёзы, опять сладкий напиток... Лоб, прижатый к мягкой груди Марики... Потом я всё-таки заснул.
Марика:
Я перестала даже пытаться объяснить для себя свои действия. Завернула чертёнка в покрывало и, закинув в лайнер, рванула в свою резиденцию.
Что я хочу от него?
Искупала, как ребёнка. Напоила ибикой с коктейлем обезболивающего дурмана. Он в слезах утыкался в мою грудь. Ничего не говорил и не спрашивал. Просто бесшумно плакал, оставляя на моей кофте мокрые пятна.
Я так и пролежала с ним в обнимку, пока он, наконец, не заснул. Без посягательств на что-то ещё, просто поглаживая по коротким волосам.
Когда над городом поднимался рассвет, я чётко решила для себя, что, как только внимание прессы к этой истории поутихнет, я заберу Дже к себе. На месяц, полгода - как хватит моей непостоянной натуры. Завалю подарками, перекуплю у даккарских мастеров, извернусь, но заберу.
Глава 5
Дже:
Я проснулся в огромной постели. Тело болело, ощущения в паху были сравнимы с последствиями пары прямых ударов от Архо. Но моё тело меня сейчас не интересовало.
Я проиграл! Как? Как, пусть тринадцать, но мелких, абсолютно хилых на вид подростков победили меня?
Что-то произошло в шестом поединке. А ведь она даже не коснулась меня. Но как-то запустила этот процесс... Ар! Что теперь? Дед не переживёт такого позора. А он человек, чьё мнение для меня жизненно важно... Скорее всего, он уже видел всё это. Сидел, вызванный в штаб рода, и сгорал от стыда за своего непутёвого внука.
Я постарался успокоиться. Мои терзания сейчас никому не помогут! Что делать? Во-первых, собрать информацию и разобраться, как меня победили. Как и зачем! Чтобы, явившись к мастеру Отардану, хотя бы представить приличный содержательный доклад. Хотя бы быть полезным роду в разборках с последствиями моего позора.
Я даже не сомневался, что ордена с меня снимут буквально через полчаса после того, как я предстану перед мастерами. Не сомневался, что ближайшим порталом сошлют на Даккар, с глаз долой. Не сомневался, что больше никогда близко не подпустят к рингу. Это я заслужил! Но это не повод расслабляться сейчас. Наоборот, это повод стараться вдвойне, пытаться быть полезным роду, хоть немного искупить...
Я встал, огляделся. Комфортная спальня, огромная кровать, шёлковое бельё. И ни следа моей одежды и оружия.
Короткие отрывки памяти о вчерашнем подсказывали, что засыпал я в объятиях Марики. Хранительницы Морены, если быть точным.
Марика:
Ближе к утру ко мне заявились Энастения со Стрелой. Они уже были почти не пьяны. Энастения, наверное, от души поимела пару мужчин, а Стрела не сильно пила. Но праздник продолжался. На стол взгромоздились бутылки "Ночи Желаний" и белого вина для Стрелы.
- Всё-таки объясни мне, в чём был подвох. Ведь ты изначально знала, что он проиграет? - не унималась нэрми.
Я, ухмыляясь, повернулась к Энастение:
- А ты поняла, в чём обман?
Она пьяно улыбнулась:
- Нет. Я смотрела этих малышек, там не было способных к дистанционному влиянию. То есть, вроде бы всё по правилам…
Я плеснула себе ещё амосы и рассмеялась:
- Чем крупнее обман, тем сложнее его разглядеть! Победить в этом бою было невозможно! Даже простейший запах "Белого пера", применённый первой, для пятой соперницы сделает мужчину покорным. А чтобы обрызгаться духами, не нужно быть ни сильной, ни мастером.
- Но обычай древних...
- Этот обряд наши прабабки применяли, чтобы наказывать мужчин, посмевших взяться за оружие. Ни о каком признании воина речи никогда не шло!
Стрела расхохоталась:
- Подожди, Энастения, ты не знаешь собственных традиций? Ты? Великая Ами? И все остальные там неолетанки тоже...
Энастения уже тоже смеялась:
- Да! Браво! Полторы сотни лет назад Арнелет потеряла своих старух, а с ними и свою память. Сейчас у нас хорошо, если с десяток неолетанок найдется, которые что-то помнят из старых обычаев. Но после заявления Хранительницы Истины каждая будет утверждать, что об этом знала с детства. Браво! Никакой политики, мы слепо следуем своим древним традициям!
Стрела оправилась от смеха:
- И что дальше? К чему ты хочешь привести Даккар в результате своих махинаций?
Я ещё немного глотнула амосы:
- В результате? Даккар туда, где положено быть мужчине.
Энастения подхватила:
- Никаких мужчин с оружием, никаких мужских правительств, никаких равноценных союзов и договоров с Даккаром. Место мужчины в хараме! Кстати, что там получилось с фотографиями?
- Сейчас, - я встала и, не спеша, направилась в свой кабинет, где на столе валялись принесённые мне около часа назад образцы фотографий.
Я сделала всего несколько шагов от мягко закрывшейся за мной двери гостиной.
- Браво!
Чертёнок сидел на полу, прислонившись к стене. Я взглянула на часы. Он проспал всего пять часов. Даже очень привычный к амосе мужчина отсыпался бы семь - восемь. Мальчишка был голый. Сильные плечики сжимала тоска. В глазах боль.
- Ты мастерски врёшь! Если бы за эту грязь давали ордена, ты бы носила высший.
Он явно слышал мой разговор со Стрелой и Энастенией. Я присела рядом с ним на корточки.
- Такой орден называется "Мастер Истины". Я главная среди таких мастеров.
Он не кричал, не ругался, не высказывал той боли и злости, которую я читала в его глазах.