– Созвонись заранее с домом престарелых. Не хочу никаких сюрпризов. Пусть готовят хлеб с солью.
– Прямо сейчас и позвоню. – Козырнув по-военному, начбез повернулся к двери.
Однако не успел он опустить дверную ручку, как престарелая Мата Хари ожила.
– Во-первых, я не имущество, чтобы меня возвращать. – Поднявшись с кресла, она испепеляющим взглядом окинула всех присутствующих. – А во-вторых… Вы что, даже не позволите мне проститься с внуками? Выставите за дверь, будто меня и не было?
– Всегда можно сказать, что бабушке стало плохо. Возраст и все такое. – Я посмотрел на Белова.
Тот одобрительно кивнул.
– Может, вы им еще и мою могилку покажете? Ну чтобы уже точно новой встречи не потребовали.
– Если нужно, можем и моги… – без разрешения начал Белов, но сразу же заткнулся.
– Константин Сергеевич, для детей это будет травма. – Причина неожиданной молчаливости начбеза вышла вперед и грудью встала между бабкой и Сергеем. – Они так обрадовались бабушке… Для них это был такой праздник… – Варя закусила губу.
А я изо всех сил постарался удержать взгляд на уровне ее лица.
«Ни сантиметра ниже!» – сурово приказал себе.
«Ни сантиметра выше!» – еще более грозно скомандовал собственному телу.
– Девочка дело говорит, – проскрипела старушка. – Рука устанет слезы утирать.
Она больше не изображала крылатую мигрантку из рая. Передо мной сидела самая настоящая Шапокляк. И на ее фоне я почему-то чувствовал себя крокодилом. Не из мультика, а из Амазонки.
– Предлагаешь устроить торжественные проводы всей семьей? – обратился к Варе.
– Да. – Она потупила глаза. – Дети, конечно, расстроятся, но это будет гуманнее.
– Обещаю не соглашаться на их просьбы задержаться или приезжать почаще. – Бабка была подозрительно сговорчивой.
Наверное, уже поэтому нужно было сразу отказаться и усадить «родственницу» в машину Белова. Ради блага все тех же детей! Но несчастный взгляд няни, влажный, будто она готовилась разрыдаться прямо сейчас, заставил закрыть рот.
– Это лишь отсрочит ваш отъезд, – заговорил я спустя долгую минуту. – После прощания здесь вы не останетесь, – пока ушлая гостья не выкатила какие-нибудь условия, озвучил свои.
– А вы не безнадежны. – Бабка одернула полы пиджака и гордо вскинула подбородок.
– Да. Только не могу избавиться от ощущения, что заключаю сделку с дьяволом.
Я махнул Белову, чтобы увел старушку. И рукой показал, чтобы запер ее комнату на ключ.
Уже знакомая мне Аделаида Генриховна просто не могла обойти своим вниманием такие слова и жест. Однако, будто все наши решения были для нее детскими забавами, бабка иронично хмыкнула и вышла следом за Сергеем, оставив меня наедине с растерянной, румяной Варей.
Глава 7. А ночка темная была
Костя
Няня ожила сразу, как только хлопнула дверь. Словно воровка, застуканная с поличным, она ссутулилась и бочком двинулась в сторону выхода. Совсем не боевая заступница сирых и убогих, которая с пламенной речью выступала здесь пару минут назад.
– Уже поздно. Если хотите, можете остаться на ночь. Свободных комнат в доме хватает.
После нашей эпопеи с чердаком я просто обязан был как-то загладить свою вину.
– Нет, что вы?! – Будто я предложил переночевать в своей спальне, Варя снова залилась краской. – Остановка здесь недалеко. Автобус вроде бы еще ходит. Потом мне на метро. Всего одна пересадка, и буду дома.
– То есть автобус. Метро. И снова метро? – Я посчитал на пальцах до трех.
Для нормальных людей, наверное, получалась ерунда. Вряд ли кто-то в Питере добирался до дома быстрее, чем за час. Но лично для меня выходило много. Подозреваю, терпение лопнуло бы еще на первой пересадке. А если бы кто-то оказался рядом на соседнем сиденье – то и раньше.
– Это близко. Правда. Да и час пик давно закончился. Автобус минут за двадцать доедет до метро, – как инопланетянину или умственно отсталому, пояснила Варя.
– Вы предлагаете мне отпустить вас в таком виде ждать автобус, потом трястись неизвестно сколько до метро и затем бегать между станциями? – Пока говорил, самого почему-то злость взяла.
– Я осторожно. – Няня обхватила себя руками.
Сомневаюсь, что специально, но от того, как блузка облепила верхние «девяносто», градус моей злости подскочил до отметки «критическое состояние».
Сам не понял, как так произошло. То ли день выдался слишком нервным. То ли что-то не то было с фазой луны. Идея родилась мгновенно.