Глава 8. Тайное становится явным
Варя
Я так и не смогла рассказать маме о Нате.
Подбирая слова, полночи прокрутилась в кровати без сна. Пытаясь найти хоть какое-нибудь оправдание сводной сестре, раз за разом прокручивала в голове последний разговор с Арбениным. Потом отключилась. Уставшая. Без идей. И без мыслей.
А ночью вместо счастливого озарения приснился Арбенин. Как и на чердаке, он прижимал меня к своему горячему твердому телу. Что-то говорил. Чуть хрипловато, на ухо. И целовал.
Нежно. Осторожно. Опасно.
Не так, как целовали предыдущие парни. Их было немного, всего двое. Но ощущения отличались как небо и земля. Константин Сергеевич не спешил и не волновался. Он делал с моим ртом такое, что пальцы на ногах поджимались и почва уплывала из-под ног.
Ничего не соображая, я держалась за его широкие плечи. Гладила сильную шею, кончиками пальцев трогала короткие волосы на затылке. И кажется, чувствовала животом то самое…
В общем, позорный был сон. В зеркало смотреться утром было стыдно. За завтраком я не смогла в себя впихнуть ни кашу, ни кофе.
На работу собиралась через не могу и не хочу.
Хоть увольняйся! Тем более что причин оставаться в доме Арбенина больше не было.
Внутренний голос двумя руками был за. Так и подзуживал: «Не нужно тебе это», «Все равно ничего не изменишь». Сдержалась с трудом. Только ради племянников, которым сегодня и так предстояло одно невеселое расставание.
На работе была тише воды и ниже травы. Словно Константин Сергеевич мог догадаться, чем занимался со мной во сне, я старалась не показываться возле его кабинета и всеми силами избегала злополучной беседки в саду.
К моменту прощания с Аделаидой Генриховной, которое немного задержалось, я почти поверила, что пронесет.
Будто произошло какое-то чрезвычайное происшествие, к боссу каждые пять минут забегали охранники. Самый главный из них устроил под дверью кабинета оперативный штаб и вечно ругал кого-то по телефону. Даже дети не требовали папу.
Все складывалось как нельзя лучше! Оставалось лишь проститься с бабушкой и как-нибудь дотянуть до конца дня.
Но в двенадцать Арбенин отправил куда-то всю охрану, и Аделаида Генриховна позвала меня в кабинет босса.
– У нас с вами неважно все началось, – завела она свою шарманку, – столько недопонимания… Хотелось бы по-человечески попрощаться.
Старушка растянула губы в улыбку. Милую, добродушную. Однако от этого ее миролюбивого оскала мои внутренние датчики опасности затрещали, как счетчик Гейгера возле шахты с ураном.
– Если боитесь, что я уменьшу ваш гонорар, то зря. Можете не беспокоиться. Деньги уже отправлены. Возвращать ничего не собираюсь, – сухо выдал Арбенин, глядя исключительно на Аделаиду Генриховну.
– Ну что вы! Я, конечно, не святая, но и не настолько алчная. – Она поморщилась и небрежно махнула рукой.
Очень правдоподобно. Если и играла, то на Оскар.
– Мне кажется, я переживу без знания всех ваших добродетелей. – Все так же не глядя на меня, Константин Сергеевич тяжело сглотнул.
– Вы интересный молодой человек. Незлобный, умный и при этом богатый. Исчезающая порода. Будь я помоложе, вряд ли устояла бы. Сейчас… Что уж?
Бабуля повернулась ко мне и… подмигнула. Не незаметно, а наоборот – очень даже демонстративно.
Наверное, стоило поблагодарить, что по плечу не похлопала для пущей убедительности.
– Если с выяснением моей породы закончено, думаю, нам уже можно прощаться. – Проигнорировав последний жест, Арбенин кивнул на дверь.
– Да-да, конечно же.
Бабуля даже не дернулась с места. Быстро зыркнула на часы. А когда снова уставилась на босса, в дверь постучали.
В отличие от охраны или Генриховны, повариха Валентина даже нос в кабинет хозяина дома не решалась сунуть без разрешения. Арбенину пришлось дважды кричать «Можно», прежде чем она вошла, и трижды – «Что это?», перед тем как Валентина поставила на стол поднос с чайным сервизом и открыла рот.
– Это… – Словно у нее спросили об устройстве адронного коллайдера, повариха растерянно уставилась на чашки.
Но наша бабушка тут же пришла ей на выручку.
– Это чай. На посошок, так сказать. – Она первой взяла чашку и сделала глоток. – Я попросила дорогую Валечку приготовить нам на троих ваш любимый черный с бергамотом.
– То есть, чтобы вы уехали, нам еще и чай надо выпить? – Арбенин по-собачьи склонил голову набок.