Однако для получения отпечатков (что было выдано мне в виде факультатива) мне следовало каким-то образом войти в контакт с объектом. В принципе, какой-то хупара типа Капа-Лу мог иметь доступ к вещам гостя, но привлекать других людей (пусть даже не слишком мозговитых уборщиков) было нельзя. Итак все было за необходимость зачастИть в галерею реабилитации. Под любым предлогом.
Сложность заключалась ещё в том, что мои отношения со старшим врачом третьей галереи, госпожой да Кунделла, оставляли желать лучшего. Да Кунделла была дамой среднего возраста, пышной и заносчивой. Насколько я знала, хупара всех рангов её вежливо ненавидели. Она была неоправданно груба с медицинскими сестрами — я не сама не раз наблюдала эти безобразные сцены — и именно это, раз уж на то пошлС, и стало причиной натянутых отношений между нами. С гостями да Кунделла как мёд текла, и не слишком внимательные аллонга легко принимали на веру эту её ипостась. Не то чтоб я, как она обвиняла меня, миндальничала с персоналом. Но мне всегда казалось, что спокойствием и справедливостью можно добиться от хупара куда большего подчинения. У нас дома всегда было именно так. Я доказывала, что если младший врач, или медицинская сестра, или санитар понимают суть требований, то это всяко лучше страха и принуждения. И уж точно нет ничего зазорного в доверительных отношениях с младшими врачами. В таком случае они точно не станут прятать ошибки от глаз строгого начальника (и тогда эти ошибки можно будет исправить до того, как гости уведомят об этом директора). Тебе будут объективно известны черты их характера и текущие перепады настроения. Всё это помогает организовать работу не механически, а именно эффективно! Споры наши, вначале сугубо деловые, а затем всё более эмоциональные, зашли в тупик, когда меня (а заодно и Мара, которого я имела неосторожность поставить ей в пример) назвали расофилами. Нас разнял приказ директора — более не переносить личную неприязнь на рабочие отношения. С тех пор мы неукоснительно следовали воле господина да Растана, однако ледяная вежливость, когда мы здоровались в коридорах, могла хрустеть, как замёрзшая лужа под ногами. Вот с этим-то человеком мне и надо было контактировать ради выполнения обещания…
Моя следующая встреча с да Лигаррой произошла скорее, чем я думала. Два дня спустя, когда я вышла за ворота клиники, меня поджидал небольшой мобиль марки 385. Я плохо разбиралась в машинах, но «385-й», насколько я знала, был быстроходной и манёвренной моделью, он часто использовался работниками милиции и неотложной помощи. Мне кивнули, и у меня не было иного выбора, кроме как сесть в тесное кресло и довериться планам комитетчика. Да Лигарра, кроме невнятного приветствия, не сказал ни слова. Мимо нас проплывали витрины, заборы, загорающиеся окна, огни фонарей освещали группы людей в традиционных белых ларго, детей в тёмных платьицах, трудящихся хупара в просторных цветных балахонах и бусах… Мы молча ехали по вечернему городу, а я нянчилась с ощущением, что моему таинственному визави тоже не по себе.
Когда мы выехали за город, я забеспокоилась. Наверное, это как-то отразилось на мне, потому что Карун молча глянул на меня, что-то снова пробубнил, но не остановился. Огни остались далеко позади. На трассе было пустынно, да ещё потом мы свернули куда-то на просёлок. Наконец, тихо скрипнув шинами, мы остановились у обочины.
— Выйдем, — предложил он.
Я подчинилась.
На обочине какой-то добрый лесопил оставил группу пней — так, что три их них напоминали стулья, а ещё один — низкий стол. Их поверхности уже были изрядно отполированы многими седалищами, но теперь вокруг не было ни души. В свете фар мы расположились на пеньках друг напротив друга. В тишине слабо попискивали какие-то ночные жучки.
— Мне придётся просить вашей помощи. Прошу прощения за столь неудобную обстановку, но никак иначе я не могу гарантировать вашу и свою безопасность.
Я терпеливо ждала, ощущая, тем не менее, как во мне наростает тревога. Куда это он меня толкает?! И что я могу этому противоставить? Хотя любопыство тихо взяло меня в тиски, и я молча глядела на да Лигарру.
— Хотя, по правде сказать, ситуация осложняется, Санда, и я даже не знаю, могу ли я доверять вам, — серьёзно продолжил он, — Не обижайтесь, но предателем можете быть и вы тоже. Не просто предателем. Агентом. Агентом Страны.
Кажется, я побледнела. Не обращая на меня внимания, он вёл дальше:
— Сами посудите — вы (якобы родная младшая дочь великого Самала да Кун дас Лоа) от рождения страдаете акалькулией, вы отличаетесь, хотя и незначительно, от типичного аллонга, вы чуть более, чем обычно принято, дружны с хупара и вы находитесь подозрительно близко в пространстве от объекта моей защиты.
— Я не якобы дочь Самала да Кун дас Лоа!!! — сквозь зубы прорычала я.
Да Лигарра отмахнулся от меня, словно от мухи.
— Несущественно. Я сказал вам это лишь для того, чтобы вы поняли ход моей мысли. Мысль, поверьте мне, будет точно такой же у любого сотрудника КСН, который займется этим делом. Вам простительно не знать всех деталей, но вы можете быть таким аллонга, который вырос среди Отродий. Или даже… — тут да Лигарра наконец взглянул на мое лицо и, видимо, решил не продолжать. Мне было достаточно уже сказанного. Меня трепыхало, как выуженную рыбу, от гнева, обиды и обилия абсолютно новой информации, как бы между прочим вываленной на меня. И потом, этот равнодушный тон… Он опасен, этот да Лигарра, напомнила я себе. Это человек из самой жуткой и всемогущей организации мира. Опасен, как песчаный гадючник, и даже хуже…
— Полноте, Санда. Я вовсе не собираюсь вас злить или пугать. Я описываю душевные проблемы, с которыми я столкнулся, планирую эту встречу.
— Рада за вас… — дерзко заявила я и опустила глаза — так он на меня посмотрел в ответ!
— Не ехидничайте. Речь идёт о серьёзной опасности. О действительно серьёзной опасности. Я имею ввиду, что это вполне может быть так. Но я бы не хотел, чтобы мы все спохватились, когда станет поздно.
Мне стало совестно. Пока я мучалась этим чувством, да Лигарра достал из сумки термос и, неспешно свинтив крышку, предложил мне кофе. Я не отказалась — по дороге домой я собиралась поужинать в «Гроте», но визит да Лигарры оставил мене голодной. Глядя на меня, офицер продолжил:
— В общем, я бы не начал этого разговора, не будь я уверен в вашей благонадежости. Вы чудачка, но не чудовище.
— Спасибо, — буркнула я.
— Да не за что. Назовите это интуицией или хорошей осведомленностью о вашей биографии — но вы не являетесь ничем из того, что я сказал. Разве что вы действительно не дочь своего отца (ну-ну, это лишь теоретическая дискуссия), однако контакты людей и бризов бесплодны, так что этого не может быть, — и на его бесстыжих губах мелькнула лукавая улыбка. Я промолчала.
Некоторое время он тоже молчал.
— Я изложил мои подозрения в рапорте.
— Но вы же сказали, что они так эфемерны, что их нельзя..?
— Не счёл возможным молчать. Вдруг бы к моим словам отнеслись серьёзно. Но, к сожалению, у моего руководства более прагматичные подходы.
Мне было странно думать, что у да Лигарры, человека, самого по себе наделённого огромной властью, есть ещё более могущественные начальники. Хотя, если я что-то понимала в иерархии Комитета, ведь он был лишь полевым агентом — разве что с огромными полномочиями. Жуть.
— Так как у меня нет официального разрешения на проработку этого дела, а у меня есть и другие обязанности, я буду вынужден привлечь к работе вас. Хотите вы того или нет. Мне нужны ещё одни глаза и мозги. К сожалению, дело это куда более важное и запутанное, чем я думал вначале. К сожалению же, при этом у меня нет иного выбора, кроме как поставить вас в известность о вещах строгой секретности. Потому как ввиду соображений, о которых вам знать необязательно, я не могу довериться своим коллегам и подчинённым.