В общем, двигаться дальше я не решилась. Я ощущала, что вот-вот устану насмерть, а что тогда будет, одна Тень знает. Однако я ещё потратила уйму сил на поиск места посадки — долина Быстрицы имела весьма сложный профиль. Да ещё и возможность взлететь с грузом надо было учесть. Наконец на скалах вокруг Быстрицы я присмотрела небольшую выемку, наподобие грота или пещерки, и козырёк — в двадцати шагах от воды.
Я осторожно уложила да Лигарру на камни. Он замер и не шевелился, только иногда с полуоткрытых губ срывались короткие стоны. Огромные кровоподтеки, наверняка несколько источников внутренних кровотечений, а ещё мне казалось, что у него челюсть сломана.
Ему невозможно помочь… Ему вообще никто, наверное, не смог бы уже помочь. Тут нужна операция, притом срочная, притом безо всякой надежды. Зачем было стремиться казнить этого человека? Достаточно было просто отставить его без помощи на пару суток.
Карун да Лигарра умирал. Для этого даже врачом не нужно было быть. Я сидела под стенкой, держа его за руку, и молчала. Смысла плакать нет. Но я сделала то, что могла.
Слёзы всё-таки навернулись на мои глаза. Я не могла ни о чём думать. Я гладила его по руке, словно пыталась волшебным образом залечить сбитую кожу и отёкшие пальцы.
Я теряю друга. Что бы они не говорили — это правда. Странного и чужого, но притом (каким-то необъяснимым образом) близкого до рези в глазах.
Ближе к ночи у него поднялась температура. Я укутала его одеялом и заснула рядом. Меня охватило тупое, беспросветное отчаяние, но я понимала, что буду следовать своему выбору до конца.
…Мне снился свет.
Я купалась в свете, разном, многоцветном, необыкновенно вкусном. Он истекал из меня, из камней, из растений, он падал с неба — ничего не понимая, я улыбалась, как дитя, ловя руками потоки и ощущая их разность. Свет был тёплым и холодным, упругим и мягким, легким и тяжёлым, липким и выскальзывающим, а ещё он лепился, как воск, и разделялся на волокна, как стебелёк льна.
Что за чудо..?!
…Свет согревал меня до утра.
…Я открыла глаза и остолбенела. Мои руки светились.
Точнее, в них лежало бесформенное сине-белое облако, как пойманная тучка, и пока я глядела на это чудесное и странное видение, я вдруг начала понимать, что ощущаю его, как что-то, имеющее массу. Свет — плотный на ощупь?
Что за невероятное дело?!
Мой сон — не сон? Что это такое??!!
И пока я глотала воздух открытым ртом, я перевела взгляд на руку Каруна, которую я сжимала всю ночь. На ней не было ни царапины.
Глава пятнадцатая
Неожиданное озарение заставило меня вскочить.
Исцеление. Отец и профессор оба говорили об Исцелении — одном из частых, хотя и не всегда сильных, компонентов Дара… Отец сказал, что после Проявления все компоненты приходят к человеку, как лавина… Лак'ор даже хотел проверить, что я ещё умею, кроме как летать. Но он не успел.
Дар приходит сам по себе у детей. А иначе проявляется на фоне необыкновеннной потребности. Боги, да была ли какая-то потребность сильнее моей?! Или, правильнее сказать — Создатель… потому что уж какой мне Тени поминать Братьев-Богов, если я настолько бриз? Ещё беду накличу на свою немножко рыжую голову.
Я — Целитель? Хоть бы слабенький? Может быть, я смогу ему помочь — или хотя бы облегчить его страдания?! У меня пересохло во рту.
Я снова поглядала на облачко. От моих прыжков на ноги с карачек оно не пропало, словно его клеем приклеили, и когда я присмотрелась, я вдруг поняла, для чего это нужно. Синий свет для выращивания новых тканей. Белый — дает силы. Вроде бы так, если я правильно расшифрСвывала свои ощущения. Но количество оттенков было так велико, притом их переходы вовсе не коррелировали со сменой функции — я начинала понимать, что если я начну задумываться над этим, я потеряю концентрацию.
…Просто делай своё дело!
Как в полуобмороке я приложила ладони к груди Каруна, и свет немедленно, словно этого и ждал, стёк в него, как вода стекает в сухую почву.
Создатель, помоги блудной сайти, дуре необученной. Не корысти же ради. Чтобы жил хороший человек. Ещё немножко жил на свете, пожалуйста…
Я следила за светом. Расширенными от удивления глазами я видела сквозь ткани, как просвечивающий аппарат, только ещё точнее. Я не ошиблась. Разрывы органов. Сломанные рёбра. Челюсть. Вывихи. Полный живот крови, Боги, как же он жил так долго?!
И всё это начало… медленно, очень медленно… заживать.
Закашлявшись, я осела на камни.
Целый день я провела в трансе — наблюдала, как идет запущенный мной процесс. Очень скоро я начала понимать, что речь идет о гонке со смертью. Кто быстрее — моё Исцеление или умирание необыкновенно вымотанного человека?
Ещё несколько раз я пыталась вызывать разноцветный свет. Иногда у меня выходило, но чаще — нет. Я не сдавалась. Пробовала снова и снова. Для экспериментов я выбирала всякие неглубокие ссадины и внимательно изучала, какой эффект достигается тем или иым воздействием. Сменой качеств этого светящегося-не-знаю-чего.
Заполдень Карун впервые пришёл в себя. Это вряд ли можно было назвать сознанием, но он еле ощутимо сжал мой палец. Я позвала его по имени, сказала, что я рядом, и погладила по лицу. Полежав немножко, Карун почти беззвучно прошептал: «Санда… воды… пожалуйста…»
— Сейчас, потерпи.
Я достала из сумки кружку и слетала вниз. Необходимость облегчить состояние другого человека уже напрочь выбила из меня страх перед полётом… Я даже поленилась взлетать над козырьком и уже потом перемещаться за его край — я просто шагнула вниз, хотя ещё недавно такой манёвр вызывал у меня рефлекторный ужас. Вернувшись, я приподняла ему голову и влила несколько капель воды в сжатые зубы. Остатками умыла его от пота и запёкшейся на губах крови.
Я начала постепенно видеть окружающее. Уютную нишу частично закрывали сухие кусты. Шум Быстрицы не был громким — здесь русло ещё имело достаточную ширину, я и даже разглядела внизу берег, по которому можно было бы идти. Погода стояла ясная, тёплая, даже камни нагрелись до того, что не вызывали никакого дискомфорта.
Потом Каруну снова стало хуже. На очередной волне лихорадки он стал бредить. Я пыталась ему помочь, но все мои действия были так неумелы! Я ощущала это физически и очень злилась. А от этого тонкое, интуитивное, почти потустороннее, вЗдение исчезало… Но в короткие минуты, когда я умудрялась-таки заглянуть в него, я видела, что у Каруна, несмотря ни на что, есть шансы. Хоть бы он дожил до вечера. Он поправится. Если он выздоровеет, то этим вечером. Я хотела на это надеяться. Если ничто не помешает. Если я ни в чём не ошиблась.
…Часа за два до заката сверху по течению Быстрицы у кромки скал появилась бойра.
Меня заметили куда раньше, чем я смогла спрятаться. Задрожав, я смотрела, как лодка приближается — многоместная, ёмкая, с навесом, полная народу — и даже не дышала…
Я. Его. Им. Не отдам.
Сжав руку Каруна, я сказала ему: «Держись!» — и встала навстречу поисковой группе.
В бойре сидело шестеро. Корму занимал нервный человек с всклокоченной шевелюрой, видимо, он и прАвил лодкой, спустя полминуты я признала в нём Даллина Ясный Путь. Человек, которого я хотела убить. По крайней мере, вынудить его совершить с самим собой что-нибудь противоестественное. Рядом с Даллином я увидела ещё троих незнакомых рыжих. На носу сидел Майко. Он был как в воду опущенный — голова провалилась между плеч, растрёпанные волосы ворошил ветер, и он не шевелился. Шестого из пассажиров я поначалу не заметила за плечами Майко, но миг спустя я увидала отца, и в моей душе всё обмерло.
Тень. Это нечестно. На самом деле меня не мучило ни единое сомнение в правильности моих поступков, но привычка во всём слушаться родителя была кое в чём сильнее меня. Карун, напомнила я себе. Он умрёт, если они меня отсюда заберут. Он умрёт, даже если выживет после ран — потому что отсюда не выбраться без помощи бриза. И он умрёт ещё вернее, если они заметят, что он жив. Сжав зубы, я наблюдала, как приближается лодка, как Даллин передает управление одному из бризов, как поисковая группа высыпает на тесную площадку…