— В тринадцать лет я сбежал из дому, — просто проговорил Мар, — И уехал на юг. На попутках. Ты, возможно, не знаешь об этом, но водители-хупара часто подбирают людей на дороге. Это такой спорт… что ли. Вариант субкультуры. Они едут, болтают о том и о сём, потом высаживаются где-то, где им понравилось, и снова ловят машину. И так можно ехать куда глаза глядят. Или куда-то конкретно. А я поехал в Тер-КАрел. И прожил там пять лет.
Я разинула рот.
— Это… многое поясняет, — наконец пробормотала я. Когда обрела дар речи.
Мар расхохотался.
— Панибратство с хупара, необычный выбор профессии, ты об этом? Нет, Санда, Тер-Карел вовсе не такое гнездо расофилов, как его рисуют. Но это особое место. Совершенно отличительное. И оно сильно на меня повлияло. Так сильно, что… — он пожевал губами, — что я не уверен, рассажи я тебе об этом, что ты это адекватно поймешь. С тех-то пор меня и трясет КСН. И с тех пор я отношусь к этой периодической тряске… иначе, чем отнеслась бы ты или кто-то ещё.
— И тебе не дали поступить в университет? — с ужасной неловкостью пробормотала я.
— Не дали, конечно, — кивнул Мар с ироничной полуулыбкой, — После Тер-Карела..? Смеешься, что ли..? С другой стороны — я и не слишком к этому стремился. Ну, не удивляйся так сильно… Но когда я вернулся… — он пожевал губами, а я не решилась спрашивать, почему же он вернулся из этого, как он говорил, удивительного места, раз там было так хорошо, — отец был разъярен так сильно, как будто я только что ушёл из дому. Он не стал бы мне помогать, даже если бы я захотел. В итоге Белая Школа «Раньята» — это оказалось бОльшее, на что я мог рассчитывать, — он хмыкнул, — с испорченной Тер-Карелом репутацией. Но я смотрел на вещи не так, как те, кто хотел меня наказать, понимаешь? Я видел, что люди могут жить по-другому… — он вдруг смущенно потупился, и я задалась мыслью, что бы он сказал, если бы позволил себе быть искренним. И что сказки про Тер-Карел, как оплот расофильства, не так уж далеки от истины. Возможно…
Я задумалась. История, рассказанная Маром, была сколь фантастичной, столь и логичной. По крайней мере, улыбнулась я, она вполне объясняла его порыв надеть глупую шапочку младшего врача Киная. Хотя, если принять её на веру, я была бы вынуждена сильно пересмотреть многие вещи. Например, я привыкла думать, что Мар — такой же умственный неудачник, как и я — человек, лишенный математических способностей настолько, что его самореализация в нашем бурно развивающемся обществе была затруднительна. На самом деле я всегда знала, что Мар отличается от меня, но не придавала этому значения. Я не могла допустить мысли, что человек может оказаться там, где мы оказались, по своей воле, без серьёзных нарушений умственных способностей.
Я то и дело возвращалась к этой мысли по дороге домой.
И то сказать — Тер-Карел… Вот же чудеса. Неприятные и странные чудеса, мда. Я даже ощутила некое постыдное любопытство, так как мое мнение относительно Тер-Карела было крайне смутным. Я бы осуждала людей, подобным образом (честно говоря, я даже не знала в точности, каким) попирающих основы и Порядок. То есть осуждала бы, кабы не моя природная лень и увереность, что каждый волен сходить с ума, как посчитает нужным — если это не помешает другим. Ещё я испытывала не менее постыдное облегчение, что уж я-то попала в ряды своей профессии на совешенно законных основаниях. Мар наверняка годами повторяет эти отговорки — что ему не жаль, и что он чем-то отличается от других. Но ведь от этого не легче, правда? Если бы я по глупости влезла в такие неприятности, мне бы тоже, наверное… Но об этом не стоило и думать.
Я пожалела, что нет никакой возможности взять отпуск и поехать в «Ранни-колу»… Вот уж воистину место, где всё подчинено Порядку. Когда я снова, по заведённой привычке, пила кофе на окне, меня даже поразила эта мысль.
На тот момент мне казалось, что на моей душе воистину хреново. Я пыталась читать, а потом бросила это дело. Думала я всё равно о другом.
2. Познав же Тайну, Братья-Боги искали материю для сотворения людей и нашли.
И взяли Они Белую Землю, найденную в центре Мира, и слепили из неё десять тысяч аллонга, и вдохнули в них одну десятитысячную своей жизненной силы, разделив её на всех.
Нарекли же они людей — аллонга и дали им Зарок — искать мудрости. И даровали им Боги КНИГУ О ДЕЛАХ ДОСТОЙНЫХ, рассказав о Пути Защиты и Мудрости.
Заповедали они, чтобы аллонга были хранителями Мира.
И как скоро аллонга ожили, стали Боги мудрее любого смертного в десять тысяч раз.
И не стало больше Белой Земли. Но чтобы аллонга созидали свой Путь, искали мудрость и не думали о земном, Боги даровали им верную опору.
Из шоколадного цвета грязи рядом с тем местом, где лежала Белая Земля, Они создали многих и многих хупара, и нарекли их так. И стали они слугами и помощниками для мудрых аллонга. И даровали им Боги искренность и умение ко всякому ремеслу и рукоделию, и дали им сердце верное, и Путь Покорности и Служения.
И научили Боги всех детей своих плодиться друг от друга. Аллонга же плодились в законе, а хупара не знали того.
И было это хорошо в Их глазах, и сказали Боги, что будет так.
И когда совершили Боги все дела свои, то уснули от страшной усталости.
3. Когда же уснули Боги, наступила Ночь.
Во тьме же Чёрная Воздушная Тень, Тень Братьев-Богов от Ночи, тайно вступил в Мир. В злобе пребывал Он, ибо всё, что сделали Боги, было чуждо Ему. И в злобе и зависти Он сотворил Отродий Своих, летунов. И нарек их именем злым, которое негоже упоминать ни ради воздуха, ни ради земли, ни ради огня, ни ради воды, ибо всё истлевает от слов Тени.
Не мог Тень повредить детям Богов — ибо Свет Создателя лежал на них. Не мог Он и сделать их подобными истинным людям — белым или шоколадным. Но воистину велика была его злоба.
Так велика, что проклял Он творения Свои. И дал им силу нарушать законы Мира и быть вне его, и оскорблять Мудрых Богов деяниями своими.
Но за детей Своих не вступается Он. И не чтит закона Защиты. И Мир закачался от деяний Тени, ибо всё нарушено там, где летуны оскверняют Мир.
Но пока спали Боги, увидели наивные хупара летунов, и показались те в глазах хупара как бы богами. И хупара поклонились летунам, а аллонга отвергли их, однако же некоторые из них соблазнились. И так стали летуны грехом и соблазном для Мира.
Нарушился порядок мироздания. И когда проснулись Боги, ужаснулись деяниям Тени. Тяжко разгневались Они, и прокляли Тень Свою, дабы не знал Он покоя во веки.
И наказали отступников, дабы жили отныне хупара в полной зависимости от Верных и не преступали Закона по неведению. А детей Тени предали на истребление во имя жизни Мира.
И стала война между творениями Богов и Отродиями Тени… и нет ей конца вовеки.
Няня часто повторяла мне, что сон — великий дар Богов. Мне, воспитанному в строгих традициях ребёнку, сон казался чем-то нехорошим. Всем известно, чем закончился первый Сон в мире! Тем более странными казались речи няньки, старой мудрой семейной хупара, вырастившей не одно поколение детей да Кун. Но я ей почему-то верила. Так было спокойнее. Позже, когда моим воспитанием уже занялись учителя, я поняла, что она была права. Сон — время думать и время забывать.
Смутная тревога, возникшая после беседы с Маром, наутро улеглась. Я оделась и двинулась на работу, как всегда пешком — ещё не подозревая, что маховик моей судьбы уже раскручен самым невероятным образом. И что вот-вот начнутся события, о каких я не могла бы даже подумать…
— Госпожа..?
Я как раз собиралась устроить взбучку медицинским сестрам.
Голос Куйли вывел меня из боевого транса, и ей незамедлительно тоже влетело.
— Бездельница! — заорала я, — ты можешь заметить, что я занята или нет?!
Медицинские сёстры притихли. Все наши знали, что на доброй Санде да Кун можно ездить верхом — но горе тому, кто довел её до раздражения… однако пока я распиналась, до меня стало доходить, что смирения на лице Куйли отнюдь не прибывает, а желание рассказать мне нечто важное и серьёзное — остаётся.