— Мой брат Андрес?
— Да.
— Как он там живет? Все вкалывает у своих печей?
— Да.
— А ты зачем приехал?
— Устроиться тут на работу.
— Здесь скорей сдохнешь, чем найдешь работу. На сортировку ребятишек уже не принимают, они не справляются, особенно нынче, в эти проклятые холода.
— Я постараюсь справиться, дон Педро, мне очень нужна работа.
— Ну, раз нужна, сходи сегодня вечером к подрядчику и попроси.
Пока мы разговаривали, лохматый проснулся и спросил:
— Дождь идет?
— Нет, — ответил Педро.
Лохматый встал, подошел к очагу, над которым висели на проволоке комбинезон и парусиновая куртка, и, ощупав их, зло буркнул:
— Черт побери! Еще не высохли.
— Надень парадный костюм, — съязвил Педро.
Лохматый ничего не ответил и, натягивая на себя сырую робу, продолжал ворчать:
— Надо ж, такая напасть, сапоги хоть выжимай!
Вечером дон Педро отвел меня к подрядчику. К нам вышел толстый индеец с приплюснутым носом и раскосыми глазками. Одет он был как гринго[15]: кожаная куртка, бриджи, высокие сапоги. Следя за рабочими, сортировавшими руду, он ходил похлопывая себя по голенищам длинным тонким хлыстом. Рудный склад, где трудились в основном женщины и дети, находился недалеко от шахты. Горняки вручную пригоняли сюда полные вагонетки. Поборов в себе страх, я подошел к грозному подрядчику и тихо сказал:
— Примите меня, пожалуйста, на работу, сеньор.
Не ответив ни слова, он оглядел меня с ног до головы и пошел дальше. Сердце у меня упало. Но вот он снова подошел ко мне, внимательно и испытующе посмотрел и крикнул кому-то:
— Хуанчо-о-о… А ну, проверь этого… — и зашагал дальше.
Паренек лет пятнадцати медленно подошел ко мне:
— Ты уже работал на сортировке?
— Нет, я в первый раз.
— Ну тогда гляди. Вот эти зеленые куски кидай в эту кучу, а эти — в другую. Если попадутся очень большие, разбивай молотком. Поворачивайся побыстрее.
Обрадованный тем, что так быстро отыскал работу, да еще вроде бы и не такую уж трудную, я с жаром принялся за дело. «Как все просто и легко! — подумалось мне. — Вот, оказывается, почему столько крестьянских ребят уходит на шахты».
Я работал с лихорадочной быстротой и остановился, только когда услышал вой сирены, долетевший из долины. Ко мне подошел подрядчик. Носком сапога он зачем-то отшвырнул в сторону кусок руды из отобранной мною кучи. И, словно не замечая меня, отрывисто спросил парня, которому поручил меня «проверять»:
— Ну как?
— Так себе, — ответил тот.
Бросив беглый взгляд на кучи руды, подрядчик процедил, снова обращаясь не ко мне, а к парню:
— Ладно, пускай приходит завтра. Для начала будет получать один соль[16] в день. Если только работать будет лучше.
И, надувшись, точно индюк, подрядчик удалился.
— Ты где живешь? — спросил меня парень, пока мы спускались по крутой глинистой тропинке, ведущей к поселку.
— В Омбле, — ответил я. — Меня, значит, приняли, да?
— Здесь всех принимают.
— А Педро говорил, что вряд ли примут, потому что подрядчику люди не нужны.
— Так говорят, да ты этому не очень-то верь. Просто никому не хочется здесь надрываться. Как только найдут место в шахте, сразу убегают. На шахте всегда есть работа, да там и не так муторно, как здесь. Сегодня ничего, а вот поглядишь, что будет, когда пойдет снег или дождь.
— А в дождь тоже надо работать?
— Если очень сильный, не надо. Но тогда ничего не платят. Поэтому все работают при любой погоде. Завтра прихвати пончо[17] на случай дождя.
На перекрестке мы расстались. Пока я добрался до дома Уайта, стало уже совсем темно. Педро и его товарищ по комнате играли в карты.
— Ну что, взяли тебя? — спросил Педро, не поднимая глаз от карт.
— Да, дон Педро. Сказали, чтобы я пришел завтра. И нужна какая-нибудь непромокаемая одежда.
— Верно, приятель, надо брать с собой одеяло и еду, там тебе готовить не станут. А ну, раздуй эту чертяку, а то дымит, спасу нет.
Я опустился на колени перед очагом и раздувал огонь до тех пор, пока не послышался веселый радостный треск. Удобно устроившись на полу, я смотрел то на огонь, то на играющих в карты.
Мне было хорошо в тот вечер…
На следующее утро мы встали рано.
Быстро позавтракали: чашка настоянного на пахучей траве кипятка и немного жареного маиса. Потом я засунул в карманы вареную картошку и горсть маиса.
— Никогда не носи еду в кармане. А то во время работы всю изотрешь в кашу. Лучше завяжи в узелок, — посоветовал Педро и дал мне вместо дождевика пустой мешок.
17
Пончо — южноамериканский плащ в виде четырехугольного куска ткани с вырезом посредине для головы.