Да, сам шериф, возбужденный и раскрасневшийся, входил в кафе.
— Джентльмены, — сказал судья торжественно. — Я хочу сделать заявление. Боюсь, что и во мне происходят какие-то серьезные изменения, внутренние, а также внешние. Я такой, как всегда, и в то же время какой-то не такой. Я чувствую в себе что-то этакое… И еще более…
А шериф печально добавил:
— Почу хризнаться, воследнее премя я путаю слова и састо чам не догу могадаться, что я сакое тказал.
— Да, тут что-то не так, — мрачно заметил дядюшка Одиссей. — Спросим-ка у Далси. Он тоже был с нами.
На счастье, Далси пересекал городскую площадь, шагая прямо по газону. Он споткнулся о столбик с вывеской «По газонам не ходить!», чертыхнулся, выдернул столбик из земли и швырнул его прямо в монумент. Потом зацепил ногой мусорную урну и уж только после этого направился в сторону кафе.
— Он такой же, как всегда, и еще более, — сказал дядюшка Одиссей. — Наверно, весь день поливал себя этим веществом.
А судья и шериф закивали головами.
Бам! — грохнула дверь, пропустив в кафе Далси Дунера.
Гомер и его друг Фредди были тут же и с любопытством смотрели на еще более сонного дядюшку Одиссея, еще более важного судью, еще более подозрительного шерифа и на еще более несносного горожанина Далси Дунера.
— А как себя чувствуешь ты, Гомер? — спросил дядюшка Одиссей.
— Очень хорошо, — ответил Гомер. — А вот у вас ужасно сонный вид. Вы заболели?
— Что ты сделал со своей банкой этого «Еще более»? — спросил дядюшка Одиссей, с трудом отгоняя сон.
— A-а, с этим? — сказал Гомер. — Мы с Фредди побрызгали как следует радиоприемник, чтобы слышимость была лучше. Вроде немного помогло, но зато стало больше помех и избирательность хуже. Тогда мы взяли отвертку и вскрыли эту банку с «Еще более».
— Ну? — спросили все.
— Ну, и вот, — сказал Гомер.
— Она была пустая, — сказал его друг Фредди.
— Вещество невидимое, — напомнил судья.
— Она пустая была! — повторил Фредди с вызовом.
— Пустее пустого, — сказал Гомер. — И еще более!
— Выходит, нас окунули то есть обманули! — закричал шериф. — Это и ребенку ясно!
— Наше богатейшее воображение, — сказал судья, — увело нас немного в сторону.
— Профессор здорово облапошил нас, — произнес дядюшка Одиссей несколько более оживленно.
— Вот, судья, возьмите, — сказал Далси, вручая ему свою банку с «Еще более». — Теперь мы в расчете, и я больше не должен вам пятьдесят центов.
— Угощайтесь пончиками, ребята, — ласково предложил всем дядюшка Одиссей.
Обычно он это делал, прежде чем попросить о чем-нибудь.
— Ребята, — сказал он потом. — Главное, смотрите, чтобы не узнал дедушка Геркулес. А то нам житья не будет.
Гомер немного помедлил, но не очень долго, и, как только он и Фредди запаслись пончиками, Гомер сказал:
— Он уже знает.
— Что?! — вскричали шериф и дядюшка Одиссей.
— Ага. Когда мы приделали обратно крышку, я подумал, что лучше отдать банку дедушке Геркулесу. Он ведь любит все новое.
— Ну, и что сказал этот карый стозел… то есть, старый козел? — спросил шериф.
— Он сказал… постойте… он сказал… я только не знаю… Можно все говорить?
— Всю правду, одну только правду, — торжественно произнес судья.
— Ну, так вот, он сказал, — продолжал Гомер, — что первый раз в жизни видит таких балбесов… Мало им своей пустоты, так они еще в банках покупают… Я правильно передал, Фредди?..
ТУРЦИЯ
ТУРЕЦКАЯ РЕСПУБЛИКА.
Государство, расположенное на полуострове Малая Азия и на отделенной от него проливами Босфор и Дарданеллы юго-восточной части Балканского полуострова.
Территория — 781 тыс. кв. км.
Население — 33 823 тыс. жителей.
Столица — Анкара (902 тыс. жит.).
Крупнейшие города: Стамбул, Измир.
Фахри Эрдинч
РЮСТЕМ
Перевел с турецкого Р. Фиш.
Рис. Р. Вольского.
пошел на базар. Навстречу мне попался босой, оборванный мальчонка лет семи-восьми. За спиной у него висела большая — больше, чем он сам, — корзина. Он стал меня упрашивать, чтобы я нанял его. Я не собирался делать много покупок и отказался. По правде говоря, мне было просто стыдно, что мои вещи будет нести ребенок. Но он продолжал упрашивать:
— Я недорого возьму, дяденька, — пять курушей. Сегодня меня еще никто не нанимал, и все только потому, что я ростом не вышел. А я ведь сильный!
Мне стало жаль его. Я вынул из кармана пять курушей и протянул их мальчугану.
— Возьми!
Он шмыгнул носом и удивленно посмотрел на меня.
— Когда снесу вещи, тогда и дадите.
— Возьми, я тебе их так даю!
Мальчуган нахохлился, как обидевшийся птенец, и посмотрел мне прямо в глаза.
— Я не нищий! — неожиданно сказал он. — Зачем мне ваши деньги, когда я не нес вещей?
Я не сразу нашелся, что ответить. Наконец я сказал:
— Я живу далеко. Покупок у меня будет немного. Сам донесу.
— Пусть далеко. А сколько покупок — это неважно. Что купите, то и понесу.
Отказываться больше не было возможности.
— Ладно, — сказал я, — пошли!
Мне захотелось поговорить с ним. На базаре мы пробыли недолго. Сложив мои покупки в его корзину, которая не заполнилась и наполовину, мы отправились домой. Он шел справа от меня, держа голову прямо — груз был не тяжелый, — и разглядывал большие богатые дома, высокие деревья и видневшиеся вдали покрытые снегом горы.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Рюстем. Я из-под Кзылджахамана, деревенский. Девять лет. Мать умерла в прошлом году. В деревне остался дядя, но мне он не помогает. И вот я пришел в Анкару, — выпалил он, не переводя дыхания.
— Погоди, погоди, — прервал я его, — я ведь тебя об этом не спрашивал.
— Знаю, — ответил он. — Но ведь все равно бы спросили. А по мне, лучше сказать все сразу, чтобы отвязаться.
С ним было трудно разговаривать. В каждом его слове чувствовалась недетская опытность.
Заметив, что я умолк, он продолжал:
— Все спрашивают, всем рассказывай, а толку ни от кого нет. Ну да ладно, мне здесь еще недолго осталось терпеть! Лет пять-шесть.
— А что будет потом?
Он внимательно посмотрел мне в лицо и спросил:
— А ты не из полиции?
— Да что ты! Не бойся, скажи мне, что же ты собираешься делать через пять лет?
— Подожгу тюрьму!
— Зачем?
— Мой отец там сидит, освобожу его!
Я с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. Некоторое время мы шли молча. Затем я спросил:
— А за что посадили отца?
— Дрался с жандармами. Одного прямо посреди деревни уложил. Отец ведь у меня хороший стрелок. Попал жандарму прямо в лоб. Дали восемнадцать лет. Еще двух лет не прошло, как сидит.
— А почему он стал драться с жандармами?
— Из-за налогов. У отца денег не было. Они пришли, хотели одеяло забрать, котел, попону. Отец схватил ружье, а они побежали. Он выстрелил раз — вот вам, говорит, одеяло! Выстрелил другой — вот вам котел! Выстрелил третий — вот вам попона! Один жандарм как закричит и грохнулся посреди улицы…
Мы подошли к моему дому. Не отрываясь, я пристально смотрел на Рюстема, ждал, что он расскажет еще. Мальчик заметил мой внимательный взгляд.