— Нечего так смотреть, дяденька. Мы люди бедные, лица у нас грязные.
Мы свернули за угол. Вдруг мне захотелось обнять этого мальчишку вместе с его корзиной. Но я не решился. Я только взял его за подбородок и посмотрел ему в глаза.
— Рюстем, — сказал я, — у тебя вовсе не грязное лицо, сынок. В Анкаре, во всей Турции тысячи таких детей, как ты. У всех у вас открытые лбы и светлые, честные лица. Дай я тебя поцелую.
Рюстем чуть заметно улыбнулся:
— Оставь, эфенди! У меня малярия. Еще заразишься!
— Малярия не заразна.
— Нет, заразная. Я ее от матери получил. Очень скверная у меня лихорадка. Начнет трясти — стучишь зубами, будто аист клювом… — Рюстем улыбнулся, словно в этом не было ничего грустного.
— Рюстем, а ты навещаешь отца? — спросил я.
— Каждую неделю. Сигареты ему ношу. Сколько заработаю денег, на столько и покупаю. На прошлой неделе дела у меня были хороши — две пачки купил.
Когда мы вошли в дом, моя жена накрывала на стол. Мы сняли с Рюстема корзину, вынули покупки. Я протянул ему монету в десять курушей.
— Нести близко, да и вещей мало, — сказал он, протягивая пять курушей сдачи.
Я взял деньги, боясь, что он опять скажет: «Я не нищий». Он тут же собрался уходить. Обняв его за плечи, я попросил:
— Давай пообедаем вместе, Рюстем!
— Нельзя, — ответил он, — сегодня базар. Надо сделать еще два-три рейса.
Тут вмешалась моя жена. Но ей пришлось пожалеть об этом.
— Я за таким белым столом есть не привык. Да и не умею есть вилкой, — отрезал Рюстем.
— Ты хороший мальчик, — сказал я ему на прощание, — но мне не нравится, что ты задумал.
— Что?
— Ты ведь собираешься поджечь тюрьму?
Рюстем снова усмехнулся:
— Эх, дяденька, а ты и поверил? Я только придумал это, чтобы отца подбодрить. Когда я сказал ему об этом, так он за решеткой и плакал и смеялся!..
Слезы навернулись мне на глаза. Я вынул из буфета две пачки сигарет и протянул ему.
— Это не тебе, а твоему отцу. Когда пойдешь к нему, передай от меня привет.
Рюстем взял сигареты, спрятал их за пазуху и простодушно спросил:
— Дяденька, а кто ты такой?
— Зачем тебе знать?
— Я ведь должен передать от тебя привет!
— Скажи: от одного человека, а от кого — не важно. И скажи отцу: пусть не падает духом. Все эти тюрьмы сами развалятся в один прекрасный день.
Вряд ли не по летам смышленый Рюстем поверил этому. Но я знал, что он не забудет моих слов и уж непременно передаст их отцу.
Выходя на улицу, он сказал:
— Дяденька, а ты хороший!
Он обещал приходить к нам, если будет очень голоден.
УГАНДА
РЕСПУБЛИКА УГАНДА.
Государство в Восточной Африке.
Территории — 236 тыс. кв. км.
Население — 7740 тыс. жителей.
Столица — Кампала (60 тыс. жит.).
Виолетта Коканда
КИФА КЕЙЗАНА
Перевел с английского Н. Колпаков.
Рис. В. Чапли.
вышла из дому и некоторое время стояла ослепленная яркими, бьющими прямо в лицо лучами солнца. Мне было особенно досадно, что приходится дежурить в такой жаркий день.
Мама все еще отдыхала после обеда, мои сестренки где-то бегали на улице, а мне вот приходится сидеть дома и готовить вечерний чай.
Я налила в чайник воды и направилась было на кухню, как вдруг мне показалось, что кто-то прокрался в наш дом. Действительно, на веранде оказался маленький, одетый в лохмотья мальчик. Я окликнула его:
— Эй, ты чего тут делаешь? Поди-ка сюда, дай я взгляну на тебя.
Он смотрел на меня с испугом. Может, я сказала что-то не так? Я поспешила добавить:
— Как тебя зовут?
— Кифа… Кифа Кейзана, — уточнил он.
— Кифа… — повторила я нерешительно.
Тут я вспомнила о чайнике, который держала в руке, и заторопилась на кухню, подобрала на ходу несколько щепок, чтобы разжечь в плите огонь.
— Ну, Кифа Кейзара, может, ты зайдешь сюда и поможешь мне накрыть стол? — позвала я его.
Он медленно подошел к двери и робко уселся на краешек порога.
— Откуда ты пришел, Кифа Кейзара?
— Кифа Кейзана, — поправил он несмело.
— Да, правильно, Кейзана. Так где ты живешь, в каком доме?
— У меня нет дома.
Голос его был едва слеплен.
— Нет дома?! Что за чепуха! Конечно, у тебя есть дом, у каждого человека есть дом, где живут его отец и мать, братья и сестры. Где живут твои отец и мать?
— У меня нет ни отца, ни матери. Они… Они… — Голос его задрожал.
Я сообразила, что эта тема ему неприятна, и быстро перевела разговор на другое.
— Ну ладно, давай-ка сейчас не будем говорить об этом.
Чайник уже закипел.
— Подожди-ка минутку, Кейзана, я пойду заварю чай!
Тут я увидела, как жадно он смотрит на чайник, и сказала, что позову его пить чай, как только все будет готово. Когда я взглянула на его голое, худенькое тельце, меня пронзила мысль, что он, должно быть, голоден и пришел просить милостыню. А его лохмотья — что за вид, боже мой!
Солнце медленно склонялось к западу, и я подумала, что будет неплохо попить чай во дворе.
Я принесла циновки, расстелила их под деревом и, когда все было готово, пошла в комнаты.
— Мама, чай готов… Тут пришел маленький мальчик, страшно смотреть. Он очень голоден. Он говорит, что у него нет дома и нет ни отца, ни матери.
— Так благодари бога, что они у тебя есть, и докажи свою благодарность еще большим уважением. Не стой в дверях, я одеваюсь! — закричала она, да так, что я подумала, не лучше ли будет Кифе Кейзане уйти подобру-поздорову.
Я побежала обратно на кухню, подошла к дверям и услышала, какой-то треск на полу — Кейзана вскочил на ноги и испуганно взглянул мне в лицо. Он выскребал тарелку с остатками нашего обеда.
Я сделала вид, что ничего не заметила, и велела ему вымыть руки и идти пить чай.
— Может, мне лучше не ходить? — сказал он боязливо.
— Почему? — спросила я и глянула туда, куда смотрел он: на дальний угол нашего дома, из-за которого показались три чистенькие девочки — мои сестренки.
— Да ты не обращай на них внимания, это же просто мои сестры.
— Да, но их слишком много. Они еще побьют меня, как другие.
— Иди, иди, они тебя не тронут. Они не посмеют, я же их старшая сестра, понял?
— А другие меня били. Били за то, что я съел корм у их собаки.
— Ты ел собачий корм?!
— Да, мне есть очень хотелось. А они не давали и говорили, что я очень грязный.
— Ну, то были другие, а мои сестренки тебя не тронут. Вот увидишь.
Он подошел и сел шагах в пяти от нас. Все обернулись к нему, и я поспешила объяснить, что это Кифа Кейзана, что у него нет дома и нет ни отца ни матери.
— А из какой чашки он будет пить? — зашептала Нора.
— Из Джульеттиной, конечно, — ответила Мэри, глянув на его лохмотья.
Джульетта была наша кошка.
— Джульеттина… Это кошкина чашка, — возразила моя мать, ничуть не заботясь, чтобы сказать потише. — Нора, поди принеси одну из чашек для гостей.
— Чашку для гостей! — присоединилась к общему хору я тоже.
В эту минуту явился мой маленький братишка — Эмануил. Мы все совершенно забыли о нем.
— Это что еще за оборванец тут расселся? А ну марш отсюда, пока я тебя не трахнул камнем по башке, — проговорил он, как ему казалось, шутливо.