А вот и запах снега — холодный, свежий. Такой бывает, когда разломишь пополам позднее яблоко.
Закутанная в шаль, Тияко совсем не ощущает холода, словно она и не выходила из дома. Идет она быстро. Под ногами похрустывает снег. Людей здесь прошло мало, и дорожка узенькая, в одну ступню. Идешь, словно по бревну над пропастью, держась за веревку.
Занятая своими мыслями, Тияко и не заметила, как дорога кончилась и впереди показались огни электрокомпании.
Она обошла здание вокруг и заглянула в дежурку. Дзиро в одиночестве сушил носки над печкой.
Тук-тук! Тук-тук! — постучала она по стеклу.
Брат испуганно поднял голову.
— Это я, Дзиро!
— Ах ты, Тияко! Ты что, не знаешь, где двери? Как маленькая…
Днем, когда здесь бывало много народа, Тияко не нравился этот железобетонный дом. Теперь же ей было интересно идти по пустому зданию. И Тияко важно шагала посреди коридора.
— Спасибо, Тияко. Наверно, замерзла? Погрейся у печки.
— Что ты! Даже жарко было, когда шла… Ты кого-нибудь заменяешь сегодня?
— Нет, просто в такой снегопад нужен дежурный.
Пронзительно зазвенел телефон. Брат, не вставая, поднес трубку к уху.
— Да, да… Понятно. Объект? Столб двадцать пять. Слушаюсь. Выхожу.
Неужели это ее брат? Тот самый Дзиро, с которым она так часто ссорится? Совсем другой человек! Говорит строгим голосом, такой уверенный, серьезный…
И Тияко снова подумала об отце. Хорошо было бы, если бы сейчас здесь был не брат, а отец. И она принесла бы ему еду в узелке…
— Что это ты так уставилась на меня, Тияко?
Тияко смутилась.
Она вскочила:
— Что там, провод оборвался? Ну, я пойду!
— Иди, иди… Да, гляди, осторожно!
— И ты! Со столба не упади.
— Я не маленький!
Тияко закуталась в шаль и вышла на улицу.
Небо было высоким и сияющим. Может быть, оттого, что над снежными облаками взошла луна? Деревья, столбы, перила моста, покрытые шапками снега, казались большими куклами.
Шагая по узенькой тропинке, освещенной светом далекого фонаря на столбе, Тияко чувствовала себя так, словно совершила что-то очень важное. Она даже запела потихоньку, расправив плечи под шалью.
Зажглись фонари. И тотчас же затих ветер, словно ждал этой минуты. Тияко прибавила шагу, спускаясь по длинной лестнице. В это мгновение она почти наткнулась на чью-то спину.
— Ах, извините! — проговорила Тияко.
И… замерла от изумления. Перед ней была красная шаль. Тияко растерянно взглянула на свою шаль и опять на шаль человека, стоящего перед ней. Точно такого же цвета, как у нее! Может быть, с глазами что-то неладно? Или это сверкающий снег делает похожими разные цвета. Но тут красная шаль оглянулась, и Тияко сразу поняла, что она тоже удивилась.
Это была очень старенькая старушка. Тияко даже стало как-то не по себе, когда она увидела такую дряхлую старушку в красной шали. Тияко слегка поклонилась и хотела пройти мимо, но старушка остановила ее.
— Ах, ах, деточка! И ты в такой же шали, как я… — проговорила старушка.
Услышав ее мягкий, приятный говорок, Тияко успокоилась: обыкновенная старушка и совсем не страшная.
— Подожди-ка! Не торопись, — продолжала старушка. — Здесь на лестнице очень скользко. Как бы не упасть. Поболтай со мной…
— Хорошо, бабушка, — согласилась Тияко.
— Ну, вот и ладно. Я, деточка, видела когда-то, когда еще молода была, да, видела девушку одну в такой же красной шали. — Старушка ткнула пальцем в свою шаль. — Совсем незнакомая мне девушка. Белолицая, красивая. И так ей эта шаль была к лицу, так к лицу! И сейчас еще она у меня перед глазами стоит… И захотелось мне тоже такую же красную шаль поносить. Долго я ее по лавкам искала, а все-таки нашла. Купила, надела, да показалась она мне очень уж яркой. Ну ладно, думаю, вот уж как-нибудь надену. Вот уж как-нибудь… Откладывала, откладывала, да до седых волос и дожила. И такая я уже старая стала да слабая, что в этом мире мне и делать-то, поди, уж нечего. А подумать только, все так и хочется надеть мне эту шаль. Днем-то совестно, так я по вечерам надеваю… Вот чудная старушка, думаешь. Верно?
— Что вы, бабушка! В Европе, например, так там и старенькие носят яркие платья. И вы, бабушка, смело надевайте эту шаль, и не только вечером, а и днем. Такой славной старушке, как вы, она очень даже к лицу.
«А не была ли та молодая девушка в красной шали, которую встретила эта старушка в молодости, моей бабушкой?» — подумала Тияко.
Старушка же, словно не расслышав, что ей сказала Тияко, продолжала:
— Ты еще маленькая, деточка, и, наверное, не знаешь песню про шаль?
— Нет, бабушка, не знаю. Это что, народная песня?
— Нет, это песня, которую поет шаль. Шаль сама песню поет.
Разве может быть такое? Что это старушка говорит?..
Но, как ни странно, Тияко слушает ее и почему-то верит ее словам, как доброй волшебной сказке.
— Что же это за песня? — едва слышно шепчет Тияко.
— Слушай, слушай! — шепчет старушка и поднимает указательный палец.
Тияко прислушивается, но ничего не слышит. Закрывает глаза — опять ничего. Но вдруг… Да, Тияко слышит, слышит… Она открывает глаза.
Старушка стоит согнувшись, бахрома на ее шали чуть колышется. Ну конечно, это старушка поет! Вот странная старушка! Обманывает, как маленькую. Но чем больше Тияко слушает песню, тем больше она увлекает девочку, не все ли равно, кто поет песню!
Тияко вспомнила: она слышала эту песню, когда была еще маленькой и сидела под шалью за спиной у матери. И повеяло от этой песни чем-то родным и грустным.
Тияко задумалась. Когда она очнулась, старушки рядом уже не было. Красная шаль маячила где-то внизу.
Скоро Тияко была дома. Стряхнула снег с шали, раздвинула дверь, и сразу бросились в глаза большие сапоги с широкими голенищами.
— Итиро!
— Здравствуй, здравствуй, путешественница! Молодец!
Старший брат сидел у очага. Тияко уже три месяца не видела его и оттого немножко растерялась. Она слегка поклонилась ему.
— Ну как, закончил работу? — спросила она.
— Да.
— Значит, и ты молодец.
С этими словами Тияко расстелила шаль и принялась вытирать ее сухим полотенцем. И тут снова услышала песню. Но это была уже другая песня. Тияко прислушалась.
A-а… Это брат и сестра поют любимую песню Итиро.
«Хорошо бы эту песню старушке той спеть! — подумала Тияко. — Вот, мол, бабушка, раньше оставляли в наследство шаль, а теперь… теперь оставляют песню!»
И Тияко с силой провела полотенцем по шали.
И вспыхнула шаль, словно яркое алое пламя, сразу осветив и согрев всю кухню.