Старик подходит медленно, потом делает чрезвычайно почтительный ваи – подбородок в грудь, руки почти над головой.
– У тебя, говорят, ко мне дело?
Хок Сен только кивает – перехватило дыхание. Толстяк терпеливо ждет. Ему подносят сладкий холодный кофе, он делает глоток и спрашивает:
– Пить хочешь?
Старику хватает ума отрицательно помотать головой. Навозный Царь только пожимает плечами и делает еще глоток. Ждет. Четверо слуг в белом торопливо ставят перед ним накрытый скатертью стол. Толстяк кивает Хок Сену:
– Подходи, не церемонься. Ешь, пей.
Подают стул. Навозный Царь предлагает гостю широкую жареную лапшу из ю-текса, салат с крабом и зеленой папайей, потом лааб му, гэнг гай[64]. И еще тарелку с ломтиками папайи и приготовленный на пару ю-текс.
– Не бойся. Курица новейшей генной версии, а папайя только с ветки. С моих восточных плантаций. За последние два сезона – ни следа пузырчатой ржи.
– Но как…
– Замечаем болезнь – сжигаем само дерево и все соседние. А еще раздвинули санитарную зону до пяти километров. Плюс стерилизация ультрафиолетом – вполне хватает.
– Мм…
Толстяк показывает на лежащую на столе пружину:
– Гигаджоуль?
Хок Сен кивает.
– Продаешь?
Старик мотает головой:
– Продаю то, как их делают.
– И по-твоему, я куплю?
Скрывая волнение, Хок Сен пожимает плечами. Такие переговоры ему всегда давались легко – чувствовал себя как рыба в воде. Но раньше не мешало отчаяние.
– Не ты, так кто-нибудь другой.
Навозный Царь кивает, допивает из чашки, ему подливают еще.
– А ко мне зачем пришел?
– Ты богатый.
Толстяк хохочет, чуть не расплескивая кофе, – живот ходит ходуном, все тело так и трясется. Слуги, замерев, следят за каждым движением. Наконец успокоившись, он вытирает рот и мотает головой.
– Честный ответ, – говорит он и тут же серьезнеет. – А еще я опасный.
Хок Сен, поборов страх, начинает прямо:
– Когда все остальное королевство нас отвергло, ты дал нам убежище. Даже свои, тайские китайцы, были не так великодушны. Ее величество своей милостью позволила нам въехать в королевство, но приютил-то нас ты.
– Все равно эти башни никому больше не нужны.
– Ты один проявил сострадание. Вся страна – сплошь добропорядочные буддисты, но только ты дал нам кров, а не выгнал прочь за кордон. Если бы не ты – я бы уже не жил.
Навозный Царь ненадолго задерживает на нем взгляд:
– Мои советчики полагали, что я делаю глупость. Что мне это выйдет неприятностями с белыми кителями и ссорой с генералом Прачой. А может, и моим газовым делам навредит.
– Только ты с твоей влиятельностью мог пойти на такой риск.
– И чего же ты просишь за это маленькое чудо техники?
Хок Сен делает ход:
– Корабль.
Брови толстяка ползут наверх.
– Не деньги? Не нефрит и не опиум?
– Корабль. Скоростной парусник. От «Мисимото». Официально зарегистрированный, с разрешением возить грузы в королевство и по Южно-Китайскому морю. – Тут он делает маленькую паузу и прибавляет: – И твое покровительство.
– Хм… Хитрый желтый билет, – усмехается Навозный Царь. – Я-то думал, ты и в самом деле мне благодарен.
– Ты единственный, чьи связи позволят получить такие разрешения и права.
– Единственный, кто может поставить желтобилетника не вне закона, хочешь сказать? Единственный, кто убедит белых кителей разрешить желтобилетнику стать царем морей?
Хок Сен пропускает это мимо ушей.
– Твои предприятия освещают город. У тебя невероятный авторитет.
Внезапно Навозный Царь решает встать из кресла.
– Да. Верно. Так и есть.
Он ковыляет через всю крышу к самому краю террасы, замирает, сложив руки за спиной, обозревает город и говорит:
– Да. Думаю, есть еще рычаги, за которые я могу потянуть. Министры сделают как надо. – Тут он оборачивается к Хок Сену. – Много просишь.
– Предлагаю еще больше.
– А если еще кому-то продашь?
– Мне целый флот ни к чему. Хватит и одного корабля.
– Тань Хок Сен желает возродить свою морскую империю в Тайском королевстве, – провозглашает толстяк и тут же резко спрашивает: – А вдруг ты уже продал?
– Могу только поклясться, что нет.
– Предками? Духами твоей семьи, которые рыщут по Малайе?