…Обо всем этом нам рассказал дед Максимыч.
— Послушай, Костя, — сказал я тихо, чтобы не слышал дед, — вот если бы нам найти трубинский клад!
— Ну и что?
— Тогда у нас была бы хорошая жизнь!
— Давай искать… Только где?
— Где-нибудь…
Мы условились по приезде в Соломбалу приняться за поиски клада. Не выдавая своей затеи, я расспросил деда о домике, в котором жил Трубин. Оказалось, что старый дом еще цел, но заколочен, и в нем никто не живет.
— Тем лучше для нас, — сказал я Косте, — никто нам не помешает искать.
Ветер усиливался. По Юросу разгулялись волны.
— Поедем торбать, а то утром, путного ждать нечего.
Сказав это, дед привязал к палке большую жестяную банку с пробитыми мелкими отверстиями. Мы поднялись на карбасе вверх по речке. Я и Костя сидели за веслами, а дед «торбал» — ударял банкой по воде.
Бум-м-м! Бум-м-м! — гремела банка, пугая рыбу и выгоняя ее из речки в большую реку. Но устье речки было надежно загорожено, и рыбы должны были неминуемо попасть в сети.
Потом предстояло самое интересное — осмотр сетей. Дед, отдыхая, курил. А нас одолевало нетерпение. Костя молча глядел на деда и очень беспокоился: а вдруг рыба вырвется из сети и уплывет?
Я держал себя солидно, как это полагается порядочному рыбаку, изредка перебрасываясь с дедом двумя-тремя словами относительно погоды, прошлогодних уловов и прочих рыбацких дел. Однако дед продолжал курить и, казалось, не собирался ехать к сетям.
Наконец я не выдержал:
— Не пора ли посмотреть?
— Пожалуй, пора, — согласился дед.
Признаться, я подозревал, что дед и сам давно хочет осмотреть сети, но лишь нарочно оттягивает удовольствие.
Разумеется, самое главное делал я — осматривал снасть. Дед поддерживал карбас на веслах, чтобы его не наносило течением на сети. Костя был около меня, готовый помочь, если я потребую. Вообще на рыбалке мой приятель во всем слушался меня. Он ведь никогда не рыбачил сетями. А удочки и донницы — какая же это рыбалка!
Вначале осматривали троегубицу — двойную длинную сеть. Она была связана из тонких ниток и из прядена. Ячейки из тонких ниток — мелкие, а в ячеи из прядена могла проскочить большая семга.
Костя донимал меня расспросами:
— Дима, почему «троегубица» называется?
— Потому, что троегубица…
Я и сам не знал, почему так называется эта сеть, но признаваться мне не хотелось.
— Тут две сетки, — настаивал Костя. — Значит, двоегубица…
— Не суйся, Костя! Видишь, дело…
Приподняв сеть, я напряженно всматривался в глубину. Что-то черное запуталось в ячеях. Конечно, это язь! Я узнал его, как только он, передернутый сетью, показал свой серебристый бок.
Потом я освободил из ячей двух толстых красноватых окуней и передал Косте.
Но вот сеть натянулась, ослабла и снова натянулась. И вдруг вода вскипела. Я чуть не опрокинулся за борт от неожиданности.
— Дедушко, щука! — зашептал я, не надеясь на свои силы. — Больша-ая!..
Тут дед не выдержал и, держась за борта, перелез ко мне на корму.
Осторожно подведя щуку к борту, мы попытались перебросить ее в карбас. Но хищница, рванувшись вглубь, ускользнула из рук и окатила нас крупными брызгами. Карбас зачерпнул бортом воду.
В глубине рыба притихла, притаилась.
— Чертовка! — вздохнув и с изумлением глядя на нас, сказал дед. — Ничего, теперь она наша. Не уйдет.
Действительно, щука запуталась очень сильно. Пришлось отвязать конец троегубицы и выбирать всю сеть. Как только щука перевалилась в карбас, дед ударом уключины по голове оглушил ее.
У щуки была страшная пасть и черная пятнистая спина. Она разлеглась на дне карбаса, словно отдыхая. Голова ее лежала под одной банкой, а хвост распластался под другой.
— Фунтов пятнадцать, — сказал дед, похлопывая рыбу по пятнистому боку. — Хороша рыбка!
Из маленьких сетей мы достали несколько окуней и сорог, которых по размерам дед называл «ровными».
Было уже совсем поздно. Ветер не унимался. Стало прохладно. Мы вышли на берег, довольные удачей, и улеглись спать.
Я проснулся от шума и ветра. Костя и дед уже встали. Как видно, они готовились к отъезду.
Небо было ясное, голубое, а по широкой реке Юросу катились тяжелые, с белыми всплесками волны.
Нужно было осмотреть и вытащить сети. Когда я думал о воде, холодная дрожь проскальзывала по телу. Но, к моему удивлению, вода оказалась теплой.
На этот раз в сетях ничего не было, если не считать одного маленького подъязочка, непонятно каким образом запутавшегося в крупных ячеях. Дед швырнул подъязка в речку: