— Никто не мог? — говорит Хёд. — Но вы же спрятались?
Шельда молчит.
Слышно, как Тьяден сердито бросает ложку в тарелку, отодвигает.
— Я хотел драться! — горячо говорит он. — Я не хотел прятаться! Я хотел выйти и драться с ними! Я уже мужчина!
— И первая же тварь отгрызла бы тебе голову, — говорит Хёд. — Кому бы ты тогда отомстил?
Месть — отличная штука. Иногда это единственное, что помогает не опустить руки.
— Если ты умеешь прятаться, Шельда, — говорит Хёд, — если в Фесгарде глубокие подземелья, то почему тогда ты не увела этих людей, детей, женщин, с собой? Ты жива, а они умерли.
Слышно, как Шельда встает.
— Какое право ты имеешь обвинять меня? — говорит она. Холодная сталь в голосе. И ненависть, которая пытается найти выход.
— Разве я обвиняю? — говорит Хёд. — Я просто спросил, как это вышло. Но, полагаю, что и сам знаю ответ. Нельзя спасти всех. Кого-то все равно придется принести в жертву. Чужого. Чтобы спасти своих. Вы могли спрятаться вдвоем. Но если бы повели за собой десятки, сотни людей — вас бы нашли, и шансов спрятаться уже не было бы. Всегда приходится делать выбор. Ты поступила разумно, так, как было выгодно.
«Амулеты Йорлинга»… она не может не знать. Та сила, с которой Хёд столкнулся в Фесгарде — слишком велика. И то, с чем он столкнулся после…
Нораг умер, не желая говорить, где Шельда. А теперь вот она — сама нашла его. Надо только понять.
— Ты ничего не знаешь обо мне, — голос Шельды напряженно звенит.
— А ты? Что ты знаешь обо мне, Шельда?
— Шельда, ты дома?! — вдруг доносится с улицы, и стук в дверь. Мужской голос, сильный, требовательный, впрочем, без угрозы, скорее… по-соседски.
И, не дожидаясь приглашения, он открывает дверь.
— Доброго вечера, Шельда! Решил заглянуть, меду тебе принес… хороший мед, жена передать велела, очень ты ей помогла, да…
Гость неуверенно мнется у порога, что-то смущает.
— Заходи, — говорит Шельда. — Я как раз пирог испекла, с капустой… садись, поужинай с нами. Как Нита себя чувствует?
— Хорошо! — говорит гость. — Вот прямо сразу полегчало ей, после тех травок, что ты дала. Встает уже! А то ведь совсем было слегла… Так что мы очень благодарны тебе. Да… А это ведь… Шельда… говорят, раненый твой очнулся?
На Хёда он посмотреть пришел, а вовсе не с благодарностью и не с медом…. Хотя, одно другому не мешает.
— Очнулся, — говорит Шельда. — Вон он лежит, хочешь, иди, посмотрит на него.
Шаги. Тяжелые, сапоги подбиты железом… Гость подходит, останавливается рядом. Потом берет табуретку, кружку, стоящую на ней, ставит на пол рядом, а сам садится.
— Вот, значит… очнулся… — задумчиво говорит он. — Что же случилось с тобой, парень?
От него пахнет потом и сосновой стружкой, смолой и немного дымом.
Хёд сидит, опираясь спиной о стену. К вечеру стало немного легче, по крайней мере, кашель больше не наваливается при каждом неверном движении, свободней дышать.
— Не знаю, — говорит Хёд. — Я ничего не помню.
— Совсем ничего? — удивляется гость. — Да как же так? — он скребет… бороду? Задумчиво. — Впрочем, я-то думал, ты вообще не жилец. А ты очнулся. Никто уже не верил.
— Три месяца? — говорит Хёд.
— Да уж побольше трех, весна на носу. Как зовут-то тебя, помнишь?
— Нет, — Хёд качает головой. — Шельда называет меня Хёд, пусть так.
— Пусть… — соглашается гость. — Я Орфост. Старейшина здесь. Это моя деревня и мой дом, тут дочь моя жила с зятем, но после Фесгарда они ушли… решили, что слишком опасно, а мы с женой остались.
Хёд кивает. Понятно. Значит, Орфост здесь — власть.
— А ты правда совсем слепой, парень? Не видишь меня?
— Правда, — говорит Хёд. — Ничего не вижу.
— И ходить ты не можешь?
— Не могу, — говорит Хёд.
— Слепой и безногий, — Орфост усмехается. — Шельда, и что ты теперь с ним делать будешь?
— Там будет видно, — говорит она. — Хёд хочет уйти.
— Уйти? — искренне удивляется Орфост. — Куда же он может уйти?
— Домой, — говорит Шельда.
— Домой? И где же твой дом, парень?
— Не знаю, — говорит Хёд. — Там будет видно. Для начала, надо встать.
Орфост хмыкает, потом тихо, с затаенной издевкой, смеется.
— Что ж, — говорит он, — понимаю. Но уйти ты не сможешь.
Говорит так, словно не «ты не сможешь», а «я не позволю тебе уйти».
— Хочешь скормить меня тварям? — говорит Хёд.
— Что? — Орфост удивлен. Табуретка скрипит под ним, он оборачивается на Шельду. Потом поднимается, подходит к Хёду ближе, наклоняется над ним.