Но откуда же тогда взялось это острое чувство сожаления, словно он допустил какую-то ошибку?..
Завхоз и подошедший генерал что-то говорили ему, ругались. Он не слушал. Так, долетали отдельные слова, фразы:
— …что творишь… с ума сошел… и нас подвел… из-за тебя… сейчас же чтоб его тут не было… куда хочешь девай…
«Куда. Хочешь. Девай. Чтоб. Не было» — это он расслышал, слишком хорошо расслышал.
Шлюпка давно улетела. Холодный ветер бил в лицо. Вот и всё. Чудес не бывает. Ангелов тоже. Ангел — это слащавая картинка над кроватью в борделе, розовые сердечки — как мечты дешевой шлюшки…
— … ты всё понял, Шоно?
— Да, я понял. Всё. Разрешите выполнять?
«Чтоб не было». Куда уж понятнее! Он солдат и должен выполнять приказ. Скрипя зубами, сжимая до хруста кулаки от бессильной ярости…
… Перво-наперво он находит Малыша. Тот ни о чем не спрашивает… спасибо ему, всегда был понятливым.
— Змей где? Спит? — Яромир старается говорить спокойно, но голос срывается на какой-то зловещий хрип.
— Нет ещё. Он же в последнее время не в казарме спит, а с… Ну, ты в курсе. А у… там сейчас закрыто…
— Я знаю, — конечно, он знает. Он сам и запер Янни. И ключ сейчас у него в кармане.
— Малыш, ты… отвлеки его, чтобы глупостей не натворил.
— Я сделаю, но… что будет…
— Что будет потом? Что-нибудь… как-нибудь… — он очень хочет сказать, что потом что-нибудь придумает, но беда в том, что ему ясно, как белый свет, — всё это ерунда, у него просто нет другого выхода, и придумать он ничего не сможет, только надеяться, что всё само собой образуется… — Малыш, это не приказ, я прошу тебя, помоги мне, пожалуйста.
— Да, Яромир, я всё сделаю.
Малыш никогда не обращается к нему по званию, это позволено только тем, с кем Яромир вместе вырос, с кем был в учебном центре. Но Малыш единственный, кто называет его по имени. Всегда только по имени. Для него Яромир никогда не был Волком…
… Он открыл дверь. Мальчишка сразу сник, увидев его, радостная улыбка сползла с лица. Но Яромир успел её заметить, эту улыбку. Мальчишка ждал Змея…
Странно, Яромир никогда не задумывался о том, как Янни относится к Змею, что чувствует. Впрочем, чего тут думать, видно же было, что мальчишка прямо расцвел на глазах, пригожий такой стал. Змей приодел его, откормил, да и вообще баловал. И юный пленник не глядел больше загнанным зверьком, улыбаться научился — широкой белозубой улыбкой…
Яромир выругался про себя: какого хрена он сейчас об этом думает, душу себе бередит?! Нельзя, иначе не сможет… Стараясь не смотреть на мальчишку, приказал ему одеться и идти с ним.
… Кажется, Янни догадался обо всем, когда они вышли за пределы базы, остановился на секунду, шмыгнул носом и… снова покорно поплелся за Яромиром.
Ветер и песок… Они уходили всё дальше, в холмы, кровавые звезды смотрели на них злыми и жадными красными глазами, точно голодное зверье…
Наконец, Яромир решил, что они отошли достаточно далеко. Он остановился. И Янни остановился тоже.
— Закрой глаза, — сказал ему Яромир.
Мальчишка снова шмыгнул носом. И снова безропотно послушался.
— Не бойся, больно не будет, — Яромир говорил с ним ласково — в первый и в последний раз.
… Наверное, не было больно. Не должно было быть: выстрел в голову — это же мгновенная смерть, так ему говорили «белые мантии»… Не нужно было потом смотреть на него… как тонкие пальчики… мертвые пальчики… сжимали нитку с разноцветными камушками. Простенькие бусики… Янни никогда их не снимал…
Худенькое тело быстро заносило песком. Уже к утру здесь будет маленький холмик. А потом — не останется никаких следов.
… - Где он, Волк?
Он вынырнул из темноты неожиданно, когда Яромир был уже у ворот базы. Змей… Он был потный весь, несмотря на холод и легкую одежду, он тяжело дышал — судя по всему, метался по базе, разыскивал везде, где мог… Глупо было надеяться, что Малыш сможет его удержать, когда Змей обнаружит исчезновение Янни.
— Где он? — снова прорычал Змей. — Что ты с ним сделал?
Дуло пистолета смотрело прямо между глаз Яромиру, и рука у Змея не дрожала. А Яромир даже не чувствовал страха, только странное удивление: вот ведь какие дела, этот мальчишка… вражье отродье, солдатская подстилка… был так дорог Змею, что он готов…