Уилсон вернулся за стол.
— Ну что, подготовил ордер? — справился Мэннинг.
— Еще нет. Решил дать тебе время одуматься.
— Значит так: выписывай на здоровье. Наши юристы говорят, что тебе с нами не справиться.
— Вряд ли он мне понадобится.
— Здесь ты угадал. Молли уже выехала, с ней Гейл и его дочь. Они будут у вас минут через двадцать, смотря как движение. Тут становится неуютно. Куча зевак, да вдобавок подкатили армейские грузовики.
— Том, — проговорил Уилсон, — я хочу сказать тебе, что знаю, почему ты пытался подловить меня.
— Стив, послушай…
— Да, Том?
— Гейл слегка разоткровенничался перед Молли. Попросил ее передать одну вещь. Мол, это нельзя откладывать.
— Он предлагает установить у каждого из туннелей артиллерийское орудие, зарядить их разрывными снарядами и, в случае чего, палить прямой наводкой. Причем не обращая внимания на людей. Палить, и все.
— Ты не знаешь зачем?
— Он не пожелал объяснить. Сказал, что мы поймем сами. По его словам, разрывные снаряды уничтожат туннель. Все усвоил?
— Да вроде бы.
— Я пока не стану распространяться об этом, — закончил Мэннинг, — но лишь пока.
Уилсон нажал на рычаг, затем снял трубку президентского телефона.
— Ким, когда меня могут принять? — спросил он.
— Он сейчас разговаривает. У него люди, к тому же постоянно идут звонки. Что у вас такое, Стив?
— Сверхсрочное дело. Мне необходимо увидеть президента.
— Тогда подходите. Я попробую провести вас.
— Джуди, — сказал Уилсон, — скоро приедет Молли Кимболл с двумя пришельцами.
— Я позвоню охранникам.
— Разумеется, через задние ворота. Если я не вернусь до тех пор, отправь их к Ким.
Глава 7
Министр обороны Сэндберг и государственный секретарь Уильямс сидели на кушетке напротив президентского стола. Генеральный прокурор Рейли Дуглас расположился в кресле. Все трое кивнули Уилсону, когда тот вошел в кабинет.
— Стив, — проговорил президент, — мне доложили, что у тебя что-то срочное.
— Так и есть, мистер президент, — ответил Уилсон, делая вид, что не заметил укоризны в голосе Хендерсона. — Молли Кимболл везет сюда пришельца, который объявил себя старшим той группы, что высадилась в Вирджинии. Я думал, сэр, вы захотите с ним встретиться.
— Садитесь, Стив, — предложил президент. — Что вы знаете об этом человеке? Действительно ли он старший? Или самозванец?
— Трудно сказать, — отозвался Уилсон. — Вероятно, он предъявит какие-то доказательства своего положения.
— Так или иначе, — вмешался государственный секретарь, — мы должны выслушать его. Господи, наконец хоть кто-то вызвался объяснить, что происходит.
Уилсон уселся в кресло рядом с генеральным прокурором.
— Старший или нет, он просил передать такую вещь, причем заявил, что дело не терпит отлагательств. Он предложил разместить перед туннелями артиллерийские орудия, заряженные разрывными снарядами.
— Выходит, существует какая-то опасность? — спросил министр обороны.
— Не знаю, — покачал головой Уилсон. — Он, похоже, избегал конкретики. Сказал только, что, мол, в случае чего следует стрелять по туннелю прямой наводкой, даже если там будут люди. Стрелять, не обращая на них внимания. Разрывные снаряды уничтожат туннель.
— Что может случиться? — недоумевал Сэндберг.
— Понятия не имею. Я пересказал вам то, что узнал от Тома Мэннинга, а его озадачила Молли, которая говорила со старшим. На мой взгляд, это всего-навсего мера предосторожности. Впрочем, он будет здесь через несколько минут и сам все расскажет.
— Как по-вашему, следует нам принять его? — поинтересовался президент.
— Мне кажется, у нас нет иного выхода, — ответил Уильямс. — Тут уже не до протокола — какой протокол в подобной ситуации?! Даже если он не тот, за кого себя выдает, мы наверняка узнаем что-то полезное. Разумеется, мы примем его не как посла или официального представителя пришельцев, а как частное лицо. Так мы ничем не рискуем.
— Да, мы должны принять его, — мрачно согласился Сэндберг.
— Мне не нравится, что он едет с прессой, — подал голос генеральный прокурор. — Корреспонденты — сторона заинтересованная. Они могут подсунуть нам «подсадную утку».
— Я знаю Тома Мэннинга, — возразил Уилсон, — и знаю Молли. Я ручаюсь за них. Возможно, стоило бы опасаться обмана, если бы тот человек сразу раскрыл свои карты. Но он заявил, что будет говорить только с президентом.
— Поступок гражданина-патриота, — хмыкнул генеральный прокурор.
— Если вы имеете в виду Мэннинга и Молли, — бросил Уилсон, — я разделяю вашу точку зрения. Впрочем, наши мнения могут разниться.
— Во всяком случае, — сказал государственный секретарь, — поскольку мы решили отнестись к нему как к частному лицу, наша беседа с ним ни к чему нас не обяжет.
— Я бы хотел узнать поподробнее насчет уничтожения туннелей, — прибавил министр обороны. — Откровенно говоря, мне стало как-то не по себе. Хорошо, из них пока выходят люди. А как нам быть, если вдруг оттуда вылезет нечто иное?
— Например? — спросил Дуглас.
— А черт его знает, — откликнулся Сэндберг.
— Насколько серьезны ваши возражения, Рейли? — осведомился президент у генерального прокурора.
— Не слишком, — ответил тот. — Так, исконная неприязнь юристов к несоблюдению правил.
— Что ж, — подытожил президент, — тогда мы примем его. — Он посмотрел на Уилсона, — Вам известно, как его зовут?
— Мейнард Гейл. С ним дочь по имени Элис.
Президент кивнул.
— Господа, вы выкроите время, чтобы присутствовать на встрече? — Получив утвердительный ответ, Хендерсон повернулся к пресс-секретарю: — Вы тоже, Стив. В конце концов, он ваш протеже.
Глава 8
Деревня страдала от голода, но внезапно голод кончился. Среди ночи совершилось чудо. В небе над деревней образовалась дыра, из которой потоком хлынула пшеница, Первым увидел, что творится, деревенский дурачок, хромой и бездомный попрошайка, который бродил в темноте между домами. Изнывая от голода, не в силах заснуть, он ковылял по улице, высматривая, где можно стащить хоть крупицу съестного, поднял голову и увидел в лунном свете поток пшеницы. Перепугавшись до полусмерти, он было рванулся прочь, но голод остановил его. Дурачок не ведал, что такое падает с неба, однако, на всякий случай, решил попробовать на зуб. Преодолевая страх, он подползал все ближе, рассмотрел наконец зерна, кинулся вперед и рухнул на кучу, что выросла посреди улицы. Он запихивал зерна в рот, давился, кашлял, судорожно глотал — и хватал следующую горсть. В итоге переполненный желудок, непривычный к столь обильному угощению, взбунтовался; дурачок съехал с кучи и стал кататься по земле. Тело его сотрясали приступы рвоты.
Подоспевшие сельчане отпихнули дурачка в сторону, чтобы не мешал насыщаться. Их всех переполошил крестьянин, вышедший из дому, дабы облегчиться. Им было недосуг уделять внимание жалкому дурачку-хромоножке, который и вообще не из этой деревни. Шляются тут всякие приблудные!
Деревня пробудилась. Люди выбегали на улицу с корзинами и горшками, торопливо насыпали пшеницу, но ее было столько, что хватило бы на целый город. Старейшины стали держать совет. Они велели вырыть ямы, куда потом принялись ссыпать зерно. Конечно, с пшеницей так не обращаются, но ее следовало спрятать, пока не появились соседи, жители окрестных сел. Иного способа укрыть зерно от любопытных глаз как будто не существовало. Засуха истощила почву, начисто лишила ее влаги, поэтому в земле пшенице ничто не угрожало — так что пока пойдет в ямы, а там поглядим.
Однако поток не иссякал, а сухая земля не позволяла вырыть ямы достаточной глубины, и куча зерна росла быстрее, чем ее растаскивали. Утром в деревню приехали солдаты. Они отогнали крестьян и стали грузить пшеницу на машины.
Да, то было чудо; как иначе объяснить, что небеса разверзлись и одарили страждущих питанием? Но теперь для сельчан значимость чуда уменьшилась — ведь пища, оказывается, предназначалась не одним им, а всему миру.