Нэнси хотела попросить шефа, но вдруг поняла, что разговаривает с пустотой. Она встряхнула телефон.
— Не работает, — сказала она. — Телефон не работает.
Берни Миллс взял у нее трубку.
— Не работает, да. И неудивительно. Наверное, в половине домов нет связи. Шторм.
— Отвезите меня в участок. Нет, поезжайте вы, вдруг телефон заработает и Майкл снова позвонит… Пожалуйста, поезжайте в участок… или кто-то есть снаружи?
— Вряд ли. Телевизионщики тоже поехали в участок.
— Тогда езжайте. Мы останемся здесь. Скажите, что звонил Майкл. Попросите их привезти Роба Леглера сюда. Мы будем ждать.
— Я не могу вас оставить.
— Нэнси, почему вы уверены, что это был Майкл?
— Я уверена. Дороти, пожалуйста, поверьте мне. Я уверена. Это был Майкл. Сколько ехать до участка на машине? Пять минут. Вас не будет всего десять минут — заставьте их привезти сюда Роба Леглера. Пожалуйста.
Берни Миллс напряженно думал. Шеф приказал оставаться здесь. Но поскольку телефон вырубили, звонить никто не будет. Если он привезет Нэнси с собой, шефу это может не понравится. Если он уедет один и сразу вернется, его не будет всего десять минут, а если звонил действительно ребенок и он не сообщит об этом…
Сначала он хотел отправить в участок Дороти, но потом отказался от этой мысли. Дороги слишком скользкие. А она так расстроена, что, скорее всего, разобьет машину.
— Хорошо, я поеду, — согласился он. — А вы оставайтесь здесь.
Решив не тратить время на одевание пальто, он выбежал из черного входа и бросился к патрульной машине.
— Дороти, Майкл знает, где он, — сказала Нэнси. — Он сказал: «Мы в…» Понимаете, если вы на улице или на дороге, то говорите: «Мы на шоссе 6А», или «Мы на пляже», или «Мы на корабле», но если вы в доме или магазине, то говорите: «Мы в доме Дороти», или «Мы в папином кабинете». Вы понимаете, что я хочу сказать? Дороти, ведь об этом можно как-нибудь узнать. Я все думаю, думаю… Должно быть что-то… какой-то способ узнать. И он сказал, что Мисси плохо. Утром я чуть не оставила ее дома. Я думала, что слишком холодно, слишком ветрено… Но я не люблю, когда они болеют, не люблю обращаться с ними, как с малышами, и теперь я знаю почему. Это из-за Карла, из-за того, как он осматривал их… и меня. Он был болен. Сейчас я это понимаю. Вот почему я разрешила Мисси выйти на улицу. Было сыро и слишком холодно для нее. Но я подумала — всего на полчаса. Я дала ей красные варежки с рожицами и велела не снимать, потому что холодно. Помню, еще подумала, что на этот раз у нее одинаковые рукавички. Но одну она потеряла на качелях. О боже, Дороти, если бы я их не выпустила гулять! Если бы я оставила их дома, потому что она заболевала… Но я не хотела думать об этом… Дороти!
Дороти приглушенно вскрикнула, ее лицо перекосилось.
— Что вы сказали? — переспросила она. — Что вы сказали… о варежках?
— Ничего… Что Мисси потеряла одну… и что они были одинаковые. Дороти, что вы хотите сказать?.. Что вы знаете?
Всхлипывая, Дороти закрыла лицо руками.
— Я знаю, где они. О боже, я знаю… Какая же я дура. О, Нэнси, что я натворила. Что я натворила! — Она засунула руку в карман и вытащила рукавицу. — Она лежала там… сегодня днем, на полу гаража… и я подумала, что выпихнула ее ногой. И этот ужасный человек… я чувствовала, что-то в нем не так, от него как-то странно пахло… резкий… неприятный запах… и эта детская присыпка. О, боже мой!
Нэнси схватила рукавичку:
— Дороти, пожалуйста, помогите мне. Где вы нашли эту рукавичку?
Дороти безвольно опустилась на диван.
— В Дозорной Вышке, когда я показывала ее сегодня.
— Дозорная Вышка… где живет этот Пэрриш. Кажется, я видела его только издали. О нет! — На нее снизошло озарение, и Нэнси открылась вся правда. Она поняла, что может быть слишком поздно. — Дороти, я еду в Дозорную Вышку. Сейчас же… дети там. Может, я успею. А вы езжайте за Рэем и полицией. Велите им приезжать. Как мне попасть в дом?
Дороти перестала дрожать, и ее голос стал таким же спокойным, как у Нэнси. Потом, всю оставшуюся жизнь, она может упрекать себя… но только не сейчас.
— На кухонной двери есть задвижка. Если он защелкнул ее, вы не сможете попасть внутрь. Но парадная дверь, та, что со стороны залива… Он никогда через нее не заходит. Я даже не давала ему ключ. Этот откроет оба замка. — Она вытащила из кармана связку ключей. — Вот этот.
Дороти не стала отговаривать Нэнси ехать. Женщины бросились к машинам. Нэнси выехала первой, и Дороти затаила дыхание, когда ее машина накренилась, понеслась по льду, затем выправилась.
Почти ничего не видно. Мокрый снег лежал толстым ледяным щитом на лобовом стекле. Нэнси опустила боковое окно, высунула голову и, щурясь от проливного дождя, помчалась через шоссе 6А по кратчайшему пути к Дозорной Вышке.
На петляющей дороге машина заскользила. Нэнси утопила в пол педаль газа, передние колеса понесло, и автомобиль закружился. Нэнси выжала тормоза и попыталась его выправить, но было уже поздно. Впереди маячило дерево. Наконец ей удалось вывернуть руль, капот метнулся вправо и со скрежетом врезался в ствол.
Нэнси швырнуло вперед, потом откинуло назад. Колеса еще вертелись, когда она открыла дверцу и выскочила под проливной дождь со снегом. Пальто осталось дома. Не обращая внимания на мокрый снег, проникающий сквозь свитер и брюки, она бросилась на вершину холма.
У подъездной дорожки она поскользнулась и упала. Несмотря на резкую боль в колене, она поднялась и побежала к дому. Главное, не опоздать. Перед ее глазами будто расступились рваные облака, и она вдруг увидела себя в морге. Вот она смотрит на Лизу и Питера… их лица побелели и раздулись от воды… кое-где еще остались куски полиэтиленовых пакетов. Пожалуйста, молилась она. Пожалуйста!
Она добралась до дома и кинулась к парадному входу, крепко сжимая в кулаке мокрый и холодный ключ. Свет горел только на верхнем этаже — она видела его сквозь штору. Обогнув дом, она услышала резкий плеск волн, разбивающихся о скалистый берег. Пляжа там не было — только камни. Пляж раскинулся слева.
Она и не знала, что дом такой высокий. Из задних окон, наверное, виден весь город.
Нэнси судорожно дышала, запыхавшись от бега на холодном ветру. Неистово колотилось сердце. Онемевшими пальцами она вставила ключ в ржавый замок. Пусть он повернется, пожалуйста, пусть он повернется. Ключ с натугой повернулся, замок щелкнул, и Нэнси открыла дверь.
В доме было темно — ужасно темно. Она ничего не видела. Пахло плесенью, и было очень тихо. На верхнем этаже горел свет. Там и квартира. Надо найти лестницу. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не позвать Майкла.
Дороти говорила о двух лестницах в коридоре за большой гостиной. Вот гостиная. Нэнси вглядывалась в кромешную тьму, вытянув перед собой руки. Она не должна шуметь, чтобы он ничего не заметил. Оступилась, упала, но тут же поднялась, схватившись за что-то. Подлокотник кресла или дивана. Она ощупью обошла его. Если бы только у нее были спички. Она напряженно вслушивалась… кажется, что-то слышно… крик… или это ветер воет в камине?
Ей нужно попасть наверх… нужно найти их. Вдруг их там нет? Вдруг она опоздала? Вдруг все случилось как в прошлый раз? Маленькие искаженные личики… Они доверяли ей. Лиза так и льнула к ней в то последнее утро. «Папа сделал мне больно», — вот и все, что она сказала. Нэнси была уверена, что Карл отшлепал ее за то, что она намочила постель… проклинала себя за то, что слишком устала и не проснулась. Она не смела критиковать Карла… Но когда она застилала постель, простыни были сухими, значит, Лиза не намочила постель. Она должна была сказать это на суде, но не могла. Она не могла думать, слишком устала… А теперь это неважно.
Лестница… Вот и перила… Лестница… три пролета… Иди боком… Не шуми. Нэнси наклонилась и сняла кеды. Они так вымокли, что непременно захлюпают… Главное, не шуметь… Надо попасть наверх… Нельзя опоздать снова… В прошлый раз было слишком поздно… Не следовало оставлять детей в машине… Она должна была знать…