Одна из сидевших в отдалении темных фигур приблизилась. На Ивиль был плащ, напоминавший плащ поднятой, с капюшоном, и стоило ей откинуть его, я понял, почему девушка пряталась от чужих взглядов.
Не первый раз я видел такое, но все равно морозец подрал по коже.
У жителей Восточных островов непомерно большие глаза: так выглядит кошачья морда, а не человеческое лицо. Громадные, как блюдца, зеленые очи Ивиль занимали буквально половину его; страшноватое зрелище. Должно быть, если долго прожить среди них, то привыкнешь, но видя островитян изредка, каждый раз вздрагиваешь. Ивиль казалась много моложе остальных, едва-едва лет двадцать пять. Она молчала.
– Ивиль немая, – спокойно сказал господин Кайсен. – Но в ее преданности империи можете не сомневаться.
– Да будет так, – согласился я. Тени переглянулись. Старик благодушно поглядывал по сторонам, пока подручные занимали места за его спиной, полукругом, а потом Эррет негромко произнесла:
– Кайсен, Великая Тень Уарры.
Тот медленно кивнул.
– Раз знакомству, – сказал я и перевел дух. Кайсен засмеялся, щелкнул пальцами, и из-за занавесей появилась юная тень с подносом.
Глаза у меня против воли загорелись.
– У молодых людей волчий аппетит, – резюмировал старец, поигрывая подвесками на набалдашнике трости. – Но признаюсь, мне нравится ваше хладнокровие, господин Данари. Ваш отец, помнится, на вашем месте был бледен и в холодном поту.
– Вот как? – сказал я. – Прошу прощения, меня не предупредили, что следует быть в поту.
Не люблю, когда меня боятся, но еще больше не люблю, когда мне предписывают испытывать перед чем-то страх. Крайне трудно было представить моего отца охваченным ужасом. Клеветать Великая Тень не стал бы, но все же повелитель шестого сословия слишком много себе позволял.
– Впрочем, – примирительно сказал господин Кайсен, – Данараи Данари пришел один и в Дом Теней. Ему было семнадцать. И я тоже был молод тогда...
«И допустил ошибку, – хмуро подумал я. – Любопытно. Как много проходит лет, прежде чем открываются причины событий».
Времена моего деда были эпохой расцвета шестого сословия, даже первое страшилось его, кое-где бразды правления едва не официально оказались в руках теней. Расплачиваясь за промахи деда, отец всю жизнь положил на то, чтобы обуздать бесфамильных господ; в Кодексе Данараи многое прописано именно с этим умыслом. Памятуя, насколько опасны тени, я понимал, что отец идет по лезвию бритвы, но не знал, что заставило его начать борьбу. Мне казалось естественным, что он не терпит людей, живущих на земле Уарры по собственным законам. В конце концов тени его погубили; пусть они назвали убийц предателями, но сдавать исполнителей – их старинный обычай, а слово «предатель» для бесфамильного – похвала... Я не верил шестому сословию, но я не мог им пренебрегать: битва с ним все еще шла. Для ласкового старичка, сидевшего передо мной, я был сыном побежденного.
Пусть шестое сословие само по себе враг, оно – страшное оружие против внешних врагов, да и против прочих внутренних тоже. Им только надо уметь пользоваться. Я знал, что должен этому научиться.
Но если Кайсен осмелился некогда унизить моего отца...
Я улыбнулся господину Кайсену – благосклонно, немного смущенно, едва не почтительно.
– Ритуал следовало провести раньше, – сказал Великая Тень. – Но я счел, что нужно дождаться возвращения Эррет.
Та кивнула. Она смотрела на меня, и в глазах ее прыгали веселые искры. Кажется, происходящее ей нравилось.
– Садитесь, дамы и господа, – предложила Эррет.
На хрустящей салфетке поблескивало серебряное копьецо. В белой чашке дымился горячий соус, в черной ждал холодный, склянка с тенсактой нежно голубела, бросая блики. Жуки томились и взывали.
– Я знаю, что между вами и моим отцом были определенные разногласия, господин Кайсен, – сказал я.
– Да, – печально согласился старец. – Потому я и предпочел уйти на покой. Господин Данари утвердил на посту Великой Тени другого. Мне искренне жаль, что его доверие было обмануто. – Господин Кайсен вздохнул. – Но я ручаюсь, что подобное больше не повторится. Мы не допустим.
– Да, – сказал я. – Показательные выступления ваших подручных очень впечатляют. Как и учения полицейских отделов специального назначения и армейские смотры. А еще есть Комитет Высшей магии, они просто чудеса творят. Да и дворяне присягают защищать ценой жизни... Иной раз мне хочется знать, сколько же организаций занимаются моей безопасностью и способна ли хоть одна из них на самом деле меня защитить.
Повисло молчание.
Старцу трудно было смотреть прямо, тяжелые веки опускались сами собой, и Великая Тень откидывал голову назад. Улыбка стекла с его лица.
– Я слушаю вас, господин Данари.
Игры кончились.
– Где были все эти замечательные люди, когда погибли мои родители? – спросил я, обводя взглядом новых Теней сторон света. – Несравненные специалисты, несомненно. Вам разрешили удалиться на покой, господин Кайсен, я помню. Где были они?
– Учили юнцов, – ответила Эррет вместо него. – Лучшие мастера должны заниматься обучением молодежи, такова была позиция тогдашней Великой Тени. Здравая позиция, не придраться, но у нее имелась и оборотная сторона.
– Расследование закончено? – спросил я.
– Да. – Теперь Великая Тень говорил сухо и четко: отчитывался. – Аналогий системе не было. Применялись новые технологии, в частности, взрывчатое вещество, не имеющее отношения к магии.
– Это возможно?
– К сожалению, да. Теперь нам придется это учитывать. Взрывчатый порошок находился в организме четырехлетней девочки, подносившей господину Данараи цветы. Скорее всего его смешали со сладостями, которыми накормили ребенка, хотя остается и вариант введения под кожу. Для того чтобы организм не отторгал вещество, использовались схемы Первой магии. Они не запрещены и не отслеживались агентами охраны как полицейскими, так и тенями.
Я молчал.
Мрачный замысел только сейчас открывался во всем цинизме. Первая магия примитивна и оттого безопасна, с ее помощью можно разве что отравить, и то без большого успеха. Весенние торжества – веселый праздник для детей и взрослых. Сам верховный маг обеспечивает хорошую погоду над столицей. По улицам ходят ряженые, на площадях и в скверах выступают музыканты и актеры, башни украшены лентами и флагами. Частным колесным паровикам запрещен въезд в центр города, всем, кроме одного – с гербом дома Данари. Когда паровик медленно, как улитка, ползет по главным улицам, приветственный крик бывает порой невыносим, но даже мой суровый батюшка никогда от того не сердился. Самому бдительному стражу не пришло бы в голову отгонять от машины малыша с пуком цветов. Приречный бульвар, праздничные толпы...
Двести человек погибло, частью на месте, частью – из-за давки, когда перепуганные ринулись вниз по улице. Многие до сих пор не покинули госпиталей. Многие искалечены.
Сандо Улентари жив и не в тюрьме...
Бомбистов повесили, но кому и много ли было пользы от того, что кто-то заплясал в петле? Большую часть погибших от взрыва оказалось невозможно поднять: они не смогли даже попрощаться с родными... Официально доказать причастность князя к преступлению было крайне трудно, почти невозможно, но хуже то, что этого делать и не следовало. Слишком много политических соображений.
Я понимаю, что Эррет убила двух ворон одной свадебной церемонией. Но я, наверно, слишком просто устроен. Я бы предпочел удавить его своими руками.
Великая Тень ждал. Прочие точно одеревенели вокруг стола, не поднимая глаз. Сейчас они действительно напоминали теней.
– Благодарю вас, я понял, – сказал я. – Согласен, это действительно невозможно было предугадать и предотвратить. Закончено ли расследование гибели княжны Мереи?
Господин Кайсен встревоженно поднял глаза.
– Что? Господин Данари, это был несчастный случай...
– Таково полицейское заключение. Я неоднократно слышал, что ваши функции отчасти дублируют полицейские, но незаменимы в силу особой специфики. Расследование проводилось?