Когда-то Лонси задавался вопросом: понимают ли сами уаррцы, кто они и что их ждет? Краем уха он слыхивал разговоры профессоров – о том, что Имперский Комитет магии в Уарре ни на волос не уступает Королевской Ассамблее Аллендора, разве что традиционные специализации магов на востоке другие. Стало быть, научных знаний об устройстве мире по ту сторону Лациат никак не меньше, чем по эту. Но уаррцы – арсеиты. Маг ломал голову, как можно сочетать одно с другим. Как высокая наука уживается с суевериями семитысячелетней давности?.. А разговоры о защите мира – с делами?
По выжженной траве и осыпающемуся песчанику бежали тени всадников, зыбкие и серые, пропадающие в неистовом солнце. Были цикады, был ветер, был шорох сухой земли, а подо всем этим, точно глубокий погреб под крышкой, ждала тишина – глухая, мрачная. Тысяча лет, как здесь никто не живет; а до того жили...
– Вот, – сказала Неле очень спокойно. – Я говорила. Теперь ты говори.
– Что? – оторопел маг.
Горянка невесело усмехнулась. Лонси, должно быть, решил, что она взялась болтать развлечения ради, а не затем, чтоб отвлечь его от его страха... Пусть так думает. Это все равно.
– Аршет – это кто? – спросила она.
Лонси кивнул и улыбнулся: такого вопроса, конечно, нельзя было избежать. Что же. Экзамен по истории культуры, на котором он выдержал целый диспут с профессором Станирау и цитировал Легендариум не хуже записного арсеита, был не худшим из его воспоминаний.
– Это богиня. Арсеиты верят, что она сотворила мир, людей и духов.
– Да? – переспросила Юцинеле не без иронии.
– Да, – в тон ей продолжал Лонси. – Сначала – духов. Арсет была совсем юной и хотела сотворить что-нибудь красивое. Поэтому духи получились красивыми и вечно юными, но неразумными и жестокими. Потом богиня повзрослела и поняла, что красивое – не то же, что прекрасное. Тогда она сотворила людей. Правда, духи вредили, и поэтому не все люди получились такими, каких она задумывала. Но они станут такими, если немного постараются.
Неле не то пожала одним плечом, не то просто покачнулась в седле.
Они огибали каменистый склон, и лесок, приютившийся меж холмов, скрылся из виду; он близился с каждым шагом лошадей, но просто не видеть его – уже было облегчением. Чалая кобылка заржала, серая сестра отозвалась ей. Лонси снова вздохнул. «Скорее бы», – подумал он и посмотрел на небо. Он старался отвлечься, у него даже получалось, но тревога и страх все нарастали в душе. Скорей бы это закончилось. Он страшно устал, потихоньку начинал злиться – на себя, Юцинеле и обстоятельства – и все сильней завидовал безмятежной горянке. «Неужели она до такой степени ничего не понимает?» – в тоске подумал он. Хотелось, в конце концов, как-нибудь разъяснить дикарке, что происходит. Или просто вывести ее из равновесия. Ее равнодушие уже не успокаивало, а раздражало.
Но говорить об Уарре Лонси боялся и сам.
– А горцы говорят, что вшо родилошь от Отца-Шолнца, – лениво сказала Неле. – И люди, и духи, и горы.
Лонси понял это в том смысле, что поколебать веру Неле в горские мифы – выше чьих-либо сил. Он помнил, что так и должно быть и что нет смысла даже заговаривать с дикарями на эти темы, в особенности если разговор беспредметный. Но разговор у них сейчас был беспредметней некуда, а одна глупенькая дикарка – это не отряд суровых воинов, с которыми цивилизованному путешественнику и впрямь не следует спорить...
– На самом деле никаких духов нет, – очень мягко сказал он.
Неле в очередной раз оглянулась на спутника; мелькнуло ее озадаченное, нахмуренное личико. Лошадь ее мотнула головой, недовольная, что на спине у нее суетятся. Маг в недоумении встретил горянкин взгляд, а потом Юцинеле осторожно сказала:
– Лонши. Мы едем будить великого духа.
У Лонси поджилки затряслись, когда он узнал, что вызван на аудиенцию самим государственным суперманипулятором Аллендора. Перед господином Маджартом он испытывал непреодолимую робость и обмирать от страха начал, едва завидев здание Ассамблеи.
Государственный суперманипулятор, разумеется, не стал тратить время на разъяснение молодому магу подробностей ситуации. Перед аудиенцией с Лонси побеседовал офицер тайной стражи – и еще два часа маг провел в гулком изнуряющем одиночестве в личной библиотеке суперманипулятора, знакомясь с секретными документами. Инкелер Маджарт только выделил несколько минут на то, чтобы еще раз посмотреть ему в лицо и удостовериться, что он в полной мере понимает важность задачи.
– Мой предшественник еще мог сомневаться, господин Кеви, – устало сказал верховный маг королевства, устремив на Лонси красные от недосыпа глаза. – Мне такого счастья не досталось.
Суперманипулятор не был дурным человеком, он никому не желал зла и никого не собирался пугать, он просто был очень, очень занят, по восемнадцать часов в сутки, без единого дня отдыха уже много лет.
– Мы живем в другую эпоху, – сказал он. – В Средние века жизнь была проще, и души – проще. Но сейчас время другое. Легендарные силы – это проблема. С ними крайне трудно работать. – И Маджарт откинулся в кресле, прикрыв глаза.
– А... – невпопад вякнул Лонси.
– Я не смог бы им управлять, – объяснил суперманипулятор. – Это, полагаю, под силу только магу.
– Но... вы, господин суперманипулятор...
– Я, – сказал тот снисходительно, как ребенку, – должностное лицо.
...Лонсирем Кеви, дипломированный маг с практикой в Ройсте, опустил взгляд и поплотней взялся за шершавый, влажный от пота повод. Лошадь помахивала хвостом, отгоняя слепней; вся ее шкура дергалась разом, будто была чем-то отдельным от нее. В начале пути это немного пугало, но теперь Лонси привык. «В конце концов, – подумал он, – в конце концов, ведь ничего не должно случиться... вообще ничего. Произведены расчеты... специалистами... я должен поступить в соответствии с указаниями. И тогда ничего не случится».
– Нет никаких духов, Неле, – сказал он со вздохом. – И Солнце – это звезда вроде тех, что видны ночью. Просто она очень близко. А горы появляются от того, что два громадных острова сталкиваются друг с другом, и камень образует складки...
– А куда мы тогда едем? – не без интереса спросила Неле. – Жачем будить духа, ешли его нет?
Маг устало хмыкнул, разглядывая вновь показавшийся лесок. Тропа стала шире, и горянка даже придержала лошадь, чтобы ехать рядом с Лонси и заглядывать ему в лицо.
– Это не дух, – сказал он. – Это человек, некогда ставший функциональной точкой-ретранслятором реликтового излучения недифференцированной первичной магии...
И прикусил язык.
«Блажной», – со всей определенностью выражали черты Юцинеле.
Неожиданно для себя Лонси обиделся.
– Это очень сложно объяснить, Неле, – сказал он покровительственно и строго. Вышло не очень внушительно, потому что у него ломило спину и чувствовал он себя не на высоте. – В особенности... кому-то вроде тебя.
– Почему?
– Потому что ты... необразованная.
– Это как? – искренне озадачилась горянка. – Это что жначит? Что-то магичешкое?
Лонси засмеялся, скрывая облегчение. Иногда с Неле бывало весело...
– Нет, – сказал он мягко. – Это значит, что ты многого не знаешь, мало что видела в жизни. Сложного объяснения ты не поймешь, а простое будет слишком длинным.
Неле шумно выдохнула, ссутулившись. Глянула на мага, который все пытался устроиться половчей: неуклюже вертелся в седле, мучая себя и лошадь.
– Ешли рышью, то тут уже ближко, – сказала горянка после долгого молчания. – Но ты рышью ехать не умеешь. Поэтому говори длинно. Потому что я уже говорила.
Лонси покосился на нее и отвернулся.
«Ну почему? – в который раз мысленно спросил он. – Почему я? Почему не кто угодно другой... почему мне все время так не везет?»
Почему он, Лонси, все время попадает в какие-то немыслимо абсурдные ситуации? Вот, к примеру, едет верхом по местам пустынным и диким, весь в царапинах от колючек, со стертым задом и больной спиной, и рассказывает щербатой дикарке, которая читать-то толком не умеет, про священное писание арсеитов и чуть ли не про теорию Большого Взрыва... То есть кто-нибудь другой, какой-нибудь авантюрист от науки, наверно, получил бы при этом большое удовольствие. Лонсирем Кеви не был авантюристом. И никто из его предков не был авантюристом. Но отчего-то ни один лихой сорвиголова не оказался в нужный момент в нужном месте, чтобы его заменить...